Грех жаловаться. Книга притч с извлечениями из хроник

Сник. Запечалился.

– Господа видала?

– Видала, Ваня.

– Чего говорит?

– Господь ждет. Ему не к спеху. Сам придешь, сам и поговоришь.

Колыхнулся. Шаг шагнул короткий.

– Мать...

– Ну?

– А если опять?.. По-новой?..

Поглядела на него. Усмехнулась.

– Глупый ты, Ваня. И так по-новой. В который уж раз. Это мне знакомо. То привычно. Там маялась. А живешь всё одно по-старому. Мы – Сидни. Вы – Баламуты.

Еще шагнул.

– Я побёг, мать...

– Беги.

– Не по мне... сиднем. Бежишь – живешь. Сел – помер...

Пошел прочь.

– Ваня...

– Ну?

– Чего на могилку не приходил, Ваня?

Обернулся:

– Боялся, мать. Призовешь. Хватит, скажешь, набегался, оставайся со мной...

Стоял. Ждал. Глядел.

Разлепила сухие губы, сказала с заминкой:

– Хватит, Ваня... Набегался...

Он и пошагал назад, к дороге, по битым плитам.

Одни плиты наползали друг на друга, у других были просветы – без разбега не перепрыгнешь.

Но он не прыгал.

Ступал в самую топь, волочил за собой пуды, раскидывал по сторонам жирные ошметки грязи.

Уставал телом и замирал душой…

Возле машины его ожидал уполномоченный Ржавый с самыми последними окончательными указаниями.

– Вопрос, – сказал незнакомец грустно. – На сообразительность. Что бы ты сделал, если бы стал большим начальником?

– Большим начальником?.. – обалдело переспросил Ржавый и даже подхихикнул по-глупому, позабыв про фуражку с околышем. – Ей-Богу, не знаю...

– Такие вещи надо знать заранее. Иначе зачем вся эта суетня? Ради прокорма?

С натугой полез в машину.

На заднее сиденье.

– Так что же ты вынес из жизни, гражданин Ржавый? Отвечай.

– Отвечу, – сказал тот обстоятельно. – А вынес я из жизни вот что. У каждого человека есть цена, до которой он держится. А потом его можно купить. С потрохами, если хотите. Но можно и без потрохов.

– Это всё, что ты вынес? За целую жизнь?

– Куда больше? – сказал Ржавый и сел за руль.

Незнакомец глядел на него замученно, телом опадал книзу.

– Ощутил ли ты, Ржавый, радость бытия? Хоть разочек?

– Че-его?!..

– Ничего. Проехало...

Повалился на бок, щекой к прохладной обивке.

– Родина... – шептал. – Открою тебе секрет... Дедушка Баламут помирать собрался. Срок вышел...

– Не успеешь, – пообещал Ржавый. – Довезем до границы, перекинем на ту сторону, там и помирай.

– Это ты не успеешь... – пообещал незнакомец и глаза прикрыл. – Будете тут хоронить. Баламута – в родимой Талице...

Ржавый заторопился.

Задергал рычаги.

Машина чихала и не заводилась.

– Только уж... – попросил, затухая. – Не сжигайте... Не надо... Чтобы могилку... дождем смыло...

– Нет! – кричал Ржавый в отчаянии. – Не умирай! Погоди малость! Ты не сделаешь мне такой пакости!..

– Сде-лаю... – шепнул, обмирая.

И сделал.

Его ликвидировали ночью.

Тайком.

Без музыки и свидетелей.

Только служительница – для дела. Уполномоченный – для протокола.

Заколотили. Опустили. Сожгли.

Пепел отвезли к границе, дождались попутного ветра и развеяли над тамошней территорией.

Во избежание дурного примера, который всегда опасен.

10

Наутро Непоседов увидел ее на площади.

Девочку – светлосиний карнавальный фонарик, что вприпрыжку бежала в гримерную.

Рядом бежал старый спаниель за тем же делом.

– Собачка! – кричала на бегу. – Какие у тебя ушки, собачка! Мягкие! Шелковистые! Вот бы из них – сапожки!..

И хохотала радостно.

Увидела Непоседова – кинулась к нему, юная и доверчивая.

– Ур-ра! И не поверишь! С сегодняшнего утра! Я! Невеста! Вместо Начинки! Ур-ра-ра!!..

Добежала. Встала. Глядела на него в радостном потрясении.

Спаниель встал, дожидаясь.

– Ты слышишь? Я – невеста! И имя дали – вместо номера!

А Непоседов уже оглох, ослеп, стремительно уходил в себя, как опускался в прозрачные глубины в поисках драгоценной жемчужины.

– Есть предложение, – сказал осторожно, чтобы не спугнуть. – Сбежим. Вместе. Прямо сейчас.

Смотрела, не понимая.

– Куда это?

– Далеко. Через стенку. Вдвоем.

– А как же невеста?.. Карета с женихом?..

– Я жених, – сказал тихо. – Ты – невеста моя.

Глядела пристально, закусив губу. Как выискивала скрытый подвох.

– Что тебе эта роль? Я предлагаю жизнь. Как захотим, так оно и будет.

Обошла аккуратно, чтобы не задеть.

– Потом... В другой раз. Очень уж хочется...

И побежала через площадь вприпрыжку за спаниелем.

А Непоседов глядел ей вослед.

Как захотим, так оно и будет. Как захотели, так оно не вышло.

И одинокий ныряльщик без добычи медленно и неохотно всплывал на поверхность...

Заняли свои места.

Выдвинулись на исходные позиции.

Зафиксировали на лицах выражения.

Но поезд... не пришел.

Не пришел поезд – международный экспресс, не проскочил через поля, не промелькнул через перелески, пузом не прошелестел по рельсам.

Приполз на станцию чумазый, сопящий, пыхтящий, маслом заляпанный, дымом окутанный паровоз с пустыми платформами, нагло встал на первом пути.

– Эй! – закричал уполномоченный Ржавый из-под перрона. – Куда залез, дядя?

– Куда надо, – сумрачно ответил машинист. – Хватит. Наигралися. Экспресса больше не будет.

– Это как это?!

– А так это. Изменение политики. Отмена маршрута. Чтобы Баламуты не просочились.

Зашевелились на платформах рабочие, отладили кран, крюком подцепили крышу у вокзала.

Вздернули – и на платформу.