Грехи

– Одежду выбрала мать, полагаю, ты сама догадалась. Но, придя сюда, Петит зашла в дамскую комнату и вышла оттуда с этими штуковинами в ушах. Мама чуть не потеряла сознание, но она старается избегать скандалов. Дело в том, что нет рычагов, с помощью которых можно управлять Петит. Если ей не разрешают гулять, она вполне наслаждается тем, что остается дома и включает на полную громкость хард-рок. Если у нее забирают стерео, она сочиняет песни и распевает их во все горло, так что весь дом дрожит.

– Она другая, все верно, – засмеялась Эрика, – но мне она нравится. В ней есть индивидуальность в лучшем смысле этого слова.

– Или в худшем, – сказал Боу, но не очень убежденно. Чувствовалось, что он души не чает в своей маленькой взбалмошной сестренке, и Эрика ощутила прилив нежности к нему, увидев гордость, светившуюся в его глазах.

Боу оглядел зал:

– Какая-то странная атмосфера царит, да? Больше похоже на поминки, чем на праздник. Твои родители, наверное, закатят истерику, если мы пойдем прогуляться?

Эрика усмехнулась:

– Мои родители вообще редко закатывают истерики. Я только скажу им, что мы уходим.

– Я подожду тебя у выхода.

Боу смотрел, как она идет по залу, и ощутил, что его грудь распирает от гордости. Она была его девушкой, носила его значок, он видел это. С гривой рыжих волос, образующих сияющий огненный нимб, и с длинными стройными ногами, она черт возьми, была самой хорошенькой из всех, кого он когда-либо видел. Боу заметил, как она засмеялась чему-то, что сказал ее отец, оглянулась на него и снова засмеялась. Черт, о чем они говорят? Он мысленно пожал плечами. Не так уж это важно. Эрика выглядела счастливой. Единственный человек, отважившийся смеяться перед лицом страха и уныния. Молодой человек посмотрел на других присутствующих. Большинство из них лицемеры. Особенно Мэрилу Робертс и Фиби Пирсон. Черт побери, они ведь не любили старого дока Гранта, говорили, что он был диверсантом, засланным с севера, с целью насылать на врагов какие-то смертельные болезни. Боу, во всяком случае, совершенно точно знал, что Пирсоны никогда не водили своих детей к доктору Гранту. Ходили за тридевять земель в Джефф-Сити к какому-то модному педиатру. И единственной причиной, почему Мэрилу Робертс не делала то же самое, были сплетни, которые она упустила бы, если бы не выдумывала болезнь за болезнью, чтобы иметь возможность совать нос в чужие дела. Только посмотрите, как они обе прикладывают к глазам тонкие кружевные носовые платочки. Слава Богу, его мать не была такой лицемеркой.

Боу машинально перевел взгляд на мать, разговаривавшую с Элти Уитком, и мягко и нежно улыбнулся. Возможно, ее юбки были слишком облегающими и на несколько дюймов короче, чем диктовал этикет, а ее прическа, возможно, была несколько экстравагантной, но, по крайней мере, все это не быдо вульгарным, поддельным. И такой же искренней была сейчас ее скорбь. Мать была самым добросердечным человеком во всем городе, способным прощать ошибки соседям, даже когда их злобные языки сплетничали о ней. «Ты должен жалеть их, Боу. Если бы они не были так несчастны, им не нужно было бы говорить плохо о других». Именно так она и поступала. Даже по воскресеньям, когда «добрые» жители Сент-Джоуна сторонились ее в церкви, ей удавалось не замечать этого. Единственная, истинная христианка, часто думал он о ней.

Боу перевел взгляд на сестру, увидел на ее лице привычную недовольную гримасу и, нахмурившись, неодобрительно покачал головой, когда она отошла в угол и вытащила из сумочки сигарету и зажигалку.

Черт возьми, Петит, неужели не понятно, что ты единственный человек во всем мире, который может причинить боль матери?! Если она и прощала все на свете ошибки, включая и ошибки своих детей, то последние нее еще больно ранили ее. Даже его отец не смог бы больше обидеть Бобби Боухэнон… во всяком случае, ее душу. О, он мог продолжать ставить ей синяки, но однажды произошла странная вещь – ее перестало заботить, что делает ее муж, он, казалось, был лишен наказания. Но Петит могла обидеть мать до глубины души и делала это слишком часто, как будто получая от этого удовольствие. Вот как сейчас, подумал Боу, заметив, как она встретилась взглядом с матерью, задрала подбородок и выпустила струю дыма.

Он не чувствовал, что Эрика снова присоединилась к нему, пока она не коснулась его руки.

– Что случилось? – спросила она. Он только искоса взглянул на нее.

– Подождешь меня минутку, Блю? У меня есть сестрица, которой нужно свернуть шею.

– Боу, не будь с ней слишком жестоким, – заступилась за нее Эрика, глядя через зал на Петит, – у нее трудный возраст.

– Да, поговорю с ней о том, как стать еще круче. – И он пошел, сжав кулаки.

Эрика видела, как Боу схватил сестру за руку и отобрал висевшую на губе сигарету, но неожиданно перед ней появились Кэрри и Брет, заслонив собой конец сцены.

– Привет! – воскликнула Кэрри, словно вчера вечером у них не было ссоры.

Эрика сначала испугалась, увидя подругу, но потом улыбнулась с искренним облегчением – она тоже решила выкинуть все из головы.