Грехи ассасина

Кроме этих четверых, Ракким никого не увидел. Ни Сары, ни Майкла Ни Лео. Аль-Файзал тоже отсутствовал. Очевидно, Тарик с остатками команды преследовал его семью. Или она уже находилась в его власти. Сердце заполнило ледяное спокойствие, не оставив места страху или прощению. Он медленно и совершенно бесшумно поплыл по гостиной. Не стоило раньше времени привлекать внимание фидаинов.

Превращение случилось мгновенно. Секунду назад Ракким еле двигался, а в следующий момент уже воткнул нож в ухо первого бойца и прикончил второго единственным ударом под нижнюю челюсть. Спецназовец, бросившись к нему от мониторов, нанес неудачный укол снизу. Так учили ассасинов перерезать бедренную артерию. Хороший прием, но недостаточно отработанный. Сразу после выпада ему следовало перекатиться в сторону, сгруппироваться и вскочить на ноги. Ракким без труда отбил удар, одним движением клинка рассек спецназовцу сонную артерию и, не дожидаясь, пока тот рухнет на пол, бросился вдогонку за «черным халатом». Блюститель нравственности в развевающихся одеждах почти выскользнул из квартиры, но у самой входной двери рука бывшего фидаина схватила его и швырнула назад.

На мочках пленника Ракким заметил красные точки в виде крошечных полумесяцев. Высокий костлявый мужчина с острым носом и полным ртом неровных зубов. Именно так описала Сара человека, избившего ее на уличной ярмарке в день святого Себастьяна.

«Черный халат» вскочил на ноги и попытался обнять бывшего фидаина, но тот ударил его головой о декоративную колонну, лишив чувств.

Сбегав на кухню, Ракким быстро вернулся с парой столовых ножей. Блюститель нравственности открыл глаза, взглянул на него и сделал попытку подняться. Бывший фидаин сел ему на ноги. «Черный халат» хотел ударить его в лицо, но Ракким, схватив пленника за запястье, ножом пригвоздил ему ладонь к полу.

Блюститель нравственности заорал, выгнув спину.

Та же участь постигла вторую ладонь.

Из горла пленника вырвался стон, но он крепко сжал тонкие губы. Кровь от его рук лужами растекалась по полу.

— Где моя семья?

«Черный халат» плюнул ему в лицо.

Ракким утерся рукавом.

— Моя семья у аль-Файзала?

При упоминании Тарика зрачки пленника слегка расширились.

Бывший фидаин щелкнул по рукоятке торчащего из его правой ладони ножа. Лезвие завибрировало в луже крови.

— У меня мало времени.

«Черный халат» заскрежетал зубами.

— Думаешь, я боюсь смерти, отступник? Делай, что хочешь, все равно уже сегодня я окажусь в раю.

Ракким разрезал у него на груди халат, потом нижнюю рубашку. Тело оказалось крепким и жилистым. Грудь покрывали нанесенные самому себе раны. Еще один мазохист, свято уверенный, будто Аллах получает удовольствие от умерщвления плоти его созданиями. Пытать такого человека в надежде получить нужные сведения совершенно не имело смысла. Блюститель нравственности считал страдание признаком доблести.

— Видишь знаки моей веры? — с гордым видом поинтересовался «черный халат». Он задергал руками, еще больше расширяя раны. — Я тебе покажу, как умирает истинный мусульманин!

Ракким краем капюшона вытер с его лба пот.

— Когда аль-Файзал со своими людьми ушел отсюда?

— Может быть, догонишь, если поспешишь. Он тебе обрадуется.

— На твоем месте я бы на это не рассчитывал. — Бывший фидаин провел по губам блюстителя нравственности кончиком ножа. — Ты сам видел, как легко я убил этих троих.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда их будет вдвое больше. — «Черный халат» поспешно захлопнул рог. Так глупо проговориться. Однако его самонадеянность быстро к нему вернулась. — Жаль, что ты не видел, на что способен аль-Файзал, когда у него есть время. Ну ничего, может, и сам почувствуешь, как удавка затягивается на шее. Ты начнешь мочиться в штаны, когда станет нечем дышать…

— Семья для меня — все. — Ракким провел острием по его носу, оставляя тонкий кровавый след, «Черный халат» задергался. — Долг, честь, страна — это всего лишь слова. Ради семьи я готов испепелить небеса. — Он разрезал ему ноздрю, и края раны затрепетали в такт дыханию. — Я пойду на все, чтобы защитить ее. И что угодно сделаю с тем, кто попытается причинить ей вред. Понимаешь меня?

— Ты слабак. — «Черный халат» наслаждался причиненной ему болью. — Сосунок, не способный оторваться от груди женщины, чтобы…

Ракким наклонился к нему.

— А ты? — осведомился он едва ли не равнодушно. Их лица разделяли всего несколько дюймов. — Ради кого ты готов пойти на все?

— Ради Аллаха, — «Черный халат» презрительно усмехнулся. — Ради Аллаха я готов пойти на все. Я люблю только Аллаха. Все остальное — прах. Давай бей меня, сдери с меня кожу, жги меня, неверный! Я боюсь только Всевышнего.

— Очень рад это слышать. — Ракким печально улыбнулся.

Блюститель нравственности тяжело задышал, когда лезвие оставило на его груди прямую линию длиной около пяти дюймов.

Ракким смотрел прямо ему в глаза.

— Моя семья у аль-Файзала?

«Черный халат» молчал. Он понимал, что любой фразой может выдать тайну.

Бывший фидаин провел еще одну линию под углом к первой.

— У него?

Веки пленника затрепетали в экстазе.