Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника

Брежнев, насколько помню, никогда этой перегородкой не пользовался. «Ташкент, первого секретаря!» Или кого-нибудь еще заказывает, говорит при нас. Во-первых, он знал, что ни от Рябенко, ни от меня никакой утечки информации никогда не будет – исключено. Во-вторых, он никогда никаких сверхсекретных разговоров из машины не вел.

Не останавливать личные машины, не задерживать общественный транспорт на трассах следования, не выставлять много охраны в командировках – все эти внешние атрибуты демократии, которым следовал Горбачев, доставляли охране немало беспокойства. Иногда приходилось элементарно обманывать его, например, на ^постоянной его трассе – с работы и на работу – мы весь личный транспорт загоняли «в карманы» – переулки и тупики, Генеральный не видел этого.

В командировках же местные власти всегда перестраховывались, и мы ничего не могли поделать. «Вас за перестраховку поругают – и все, – повторяли всюду одно и то же, – а нам, если вдруг ЧП, головы не сносить». Канцлер Коль приехал к нам на переговоры, они проходили в Ставропольском крае – в Архызе. Местные власти настояли на своем, Ставрополь был утыкан милиционерами и военными. Это, к счастью, не бросилось в глаза ни Колю, ни Горбачеву, ни, самое главное, Раисе Максимовне. Все благополучно закончилось, высокий гость отбыл на родину.

А через полторы недели Ставрополь посетил еще один высокий гость – Толя, муж Ирины, дочери Горбачева. Там ему соседи, знакомые, родственники рассказали, что во время визита западногерманского канцлера на улицах Ставрополя было много военнослужащих, на улицах молодежь в первые ряды не пускали, а выставили ветеранов войны, которые выглядели, мягко говоря, не очень респектабельно. Вернувшись в Москву, Анатолий рассказал об этом дома. Раиса Максимовна возмутилась, Михаил Сергеевич устроил нам, охране, взбучку.

– Сколько раз я говорил вам, чтобы солдат было меньше видно… Вы все не хотите думать, что скажут обо мне люди.

Ему важнее было казаться, а не быть.

А кто, интересно, виноват в том, что наши ветераны войны, наши победители – самые достойные люди в стране – выглядят столь нищенски, что их неудобно показывать руководителю побежденной нами страны?

Чтобы не выставлять охрану на улицах, нам пришлось создавать дополнительные оперативные силы, которые мы прятали в многоместных машинах, и таскать их за собой в кортеже.

Больше всего хлопот доставляли неожиданные желания Горбачева выйти из машины – «к людям». Я ставлю здесь кавычки, потому что, как говорил уже, эти выходы ничего нового не давали ни ему, ни людям. Популярность прибавляли, это – да, но и то лишь первое время. Чаще, как я уже говорил, просьбы шли от Раисы Максимовны. Завидев скопление людей, она просила остановиться, и Михаил Сергеевич открывал дверцу машины.

В США, кроме того, что охрана сама по себе намного больше, чем у нас, там еще и все строго расписано, заранее известно, где остановится президент, и как только машины начинают тормозить, охранники уже вылетают. У нас – Горбачев мог выйти, где заблагорассудится Раисе Максимовне. «Михаил Сергеевич, надо выйти к людям», – объявляла она. Колонна машин на полном ходу останавливалась, нас окружали толпы народа, отгораживая от следующих за нами оперативников. Оперативная же машина, отставшая, отрезанная от нас, пробивалась к нам через толпы людей с воем сирены, возникало столпотворение. Иногда оперативники, оставив машины, только-только примчатся к нам, а мы уже садимся, трогаемся дальше, они бегут обратно.

Первая же поездка в Ленинград Генерального секретаря ЦК КПСС заставила нас искать варианты усиления охраны, о которых мы прежде не думали. Тогда, на первых порах, Горбачева встречали с интересом, даже с восторгом, ловили каждое его слово. На площади Победы он по привычке остановился для беседы, и огромная масса людей едва не смяла нас вместе с машинами. Тут еще и Раиса Максимовна стремилась сама устроить дискуссию со своим народом, отставая от мужа и тем самым растягивая и без того малые силы охраны.

Несколько раз я пытался внушить Михаилу Сергеевичу, что покидать машину так непредсказуемо – опасно.

– Я занимаюсь свои делом, – отвечал он, – а вы занимайтесь своим. Это для вас хорошая школа.

Пытался беседовать с ним и начальник управления охраны, ответ был еще более резким:

– Это что же, охрана будет учить Генсека? Не бывать этому, не бывать!

То же самое происходило и за рубежом. Перед поездкой в Японию посол этой страны направил к нам двух своих представителей охраны. Они в жесткой форме потребовали, чтобы мы уговорили Горбачева не выходить из машины там, где это не предусмотрено, и очень были удивлены тем, что мы не можем повлиять на своего шефа. Дисциплинированные японцы никак не могли поверить: как шеф может капризничать, если это в целях его же собственной безопасности. Для нас обстановка осложнялась еще и тем, что в Японию нельзя провозить оружие, это касалось и нашей охраны – оружие мы оставляли на японской таможне.