Грехи и молитвы

Молодой человек даже не смотрел на нее. Вместо этого он производил какие-то странные для рядового экзорциста действия. Сперва юноша присел на корточки и внимательно осмотрел замочную скважину, а после извлек из кармана рясы кусочек воска и плотно залепил ее. Потом подошел к окну и проверил, чтобы снаружи никого не было, а после навесил на раму кусок плотной ткани.

Девушка на постели занервничала.

— Эй, что ты делаешь? — спросила она сиплым голосом и резко села, отчего светлые волосы всколыхнулись воздушным облаком, словно подсвечивая ее лицо. — Ты знаешь, кто я? Я вот знаю, кто ты. Сын священника, который сейчас горит в Аду! А хочешь, я и тебя отправлю туда, к папаше? Встретитесь и будете ублажать друг друга на потеху всем грешникам, которые там варятся!

Она захохотала и облизала губы длинным языком, но он все еще не смотрел на нее. Лишь закончив свои приготовления, священник, наконец, встал напротив кровати и впервые посмотрел ей в глаза.

— Я готов, — сказал он в пустоту, и это прозвучало похоронным набатом.

Она дернулась, как от пощечины.

— К чему? К чему ты готов, сукин сын?

Девушка поползла было к нему, жутко цепляясь скрюченными пальцами за грязную простынь, но он просто выставил ладонь перед собой, и она остановилась, будто зачарованная.

— Prohibere. Стой, — сказал он глухо, и она в ужасе взвыла. Перед ней, казалось, стоял совсем другой человек — другое существо.

— Кто ты? — по ее щекам, помимо воли, вдруг покатились слезы.

— Ego sum ille qui ordines. Тот, кто отдает приказы, — ответил он на вопрос. — Что тебе нужно от этой девушки? Отвечай!

— Я хотел поразвлечься! — теперь голос девушки звучал совсем по-другому, глухо и испуганно. Она отползала назад, судорожно натягивая на себя ночную рубашку и пряча под ней худые коленки. — В ней были слабость и грех, она познала мужчину! Она так вкусно пахла раскаянием и страхом! Я и мужчину того не сильно помял — просто припугнул!

— Не тебе решать, что делать с жизнями людей, — молодой человек говорил отстраненно, размеренно. — Ты уйдешь.

— Ты не заставишь! — девушка попыталась кинуться на него, но упала на кровать и заскулила. — Du hast keine Macht! У тебя нет силы! Ecoutez-moi! Выслушай меня!

Он подошел ближе наклонился к ней, и девушка в ужасе завыла. В его глазах она увидела не отражение себя, но что-то куда более жуткое.

— Habeo id. У меня она есть.

Он снова заговорил, и Эмма невольно слушала, рыдая, крича и раздирая на себе кожу. Девушка попыталась было заткнуть себе уши, но он перехватил ее руки и сжал стальными тисками, все это время не спуская с нее глаз. Юноша говорил и говорил, а она выла, плевалась и задыхалась, все больше и больше обмякая под его руками. Наконец, из последних сил, она выплюнула священнику в лицо вопрос:

— Кто ты?

И тогда он наклонился и так тихо, чтобы слышно было только демону внутри нее, ответил:

— Астарот.

И она закричала.

Едва в комнате тяжелым саваном осела тишина, на дверь посыпались удары.

— Откройте, святой отец! Откройте, я не могу больше это слушать! — хозяин дома стучал по двери и давился в рыданиях, отчего его голос звучал неестественно глухо.

Молодой человек заморгал и отошел от кровати. На ней без чувств лежала девушка, с лица которой ушла маска озлобленной одержимости. Руки ее, прежде беспорядочно сминающие простынь, теперь покоились на груди, которая равномерно вздымалась в такт спокойному дыханию.

«Мелкая сошка», подумал молодой человек, снимая с окна ткань и с наслаждением подставляя лицо свежему ночному воздуху. Краем глаза он заметил свет в домах вокруг. Соседи с любопытством и страхом ждали, чем обернется его визит.

Священник не спеша поднял с пола сумку и приладил ее на плечо, а после снял воск с замка и вернул в карман рясы. Пригладив волосы, он глубоко вдохнул и открыл дверь.

Отец ворвался в комнату, как раненый зверь, глядя по сторонам. Наконец, он увидел дочь на кровати и бросился к ней, заходясь в рыданиях. Эмма проснулась от его прикосновений и сонно заморгала, а поле тихо вскрикнула и заплакала. Тут же в дверях возникли мать с детьми, и вся семья, точно муравьи, облепила небольшую узкую кровать.

«Ослушались моей просьбы, но он все равно ничего бы им не сделал… Пускай радуются».

Молодой человек улыбнулся, глядя на семью, и собирался было уходить, но тяжелая рука легла ему на плечо:

— Благослови Вас Господь, — бормотал мужчина, а слезы катились по его красным щекам и терялись в густой бороде. — Я ослушался вас, простите, но видит Бог, мое сердце бы разорвалось, разорвалось прямо в груди. Прошу, скажите, как вас зовут? Я поставлю за вас свечку в церкви. Я хочу назвать будущего сына в вашу честь. Вы спасли мою Эмму. Сохранили семью.

Пока он говорил, мать подкралась сзади и сунула в ладонь молодого человека сверток. Он не возражал — увесистая тяжесть говорила, что, помимо меда и хлеба, там окажется еще и пара монет.

— Меня зовут Томас, — сказал священник, возвращая ему улыбку. — Томас Эккер.

Глава 2. Слова и поступки