Грехи и подвиги

Проводив Эдгара, Луи отправился на несколько дней в свой родовой замок, который отстоял от Лиона на двадцать лье и располагался в небольшой долине, очень красивой и очень плодородной, благодаря чему вблизи замка было несколько довольно богатых деревень. Их красивые ухоженные домишки, нарядно выбеленные и всегда покрытые свежей травой, являли заметный контраст со старым замком, когда-то тоже богатым, но пришедшем в полное запустение еще при покойном отце Луи графе Гюи де Шато-Крайон. С востока и юга полуразрушенный, с севера и запада кое-как укрепленный и подлатанный, замок больше походил на руины, чем на жилье рыцаря. Подъемный мост незадолго до отъезда молодого крестоносца в поход почти совершенно вышел из строя, и Луи приказал не поднимать его без крайней нужды, не то потом можно было и не опустить… Единственный стражник, старый слуга покойного графа Гюи, седой и степенный Жеан был очень доволен таким приказом: он отлично знал, что в замке совершенно нечего красть, и с него ни за что не спросят. А если вдруг в округе объявятся разбойники, он всегда узнает об этом загодя – в окрестных деревнях красть как раз есть что, и уж крестьяне оповестят друг друга об опасности… В первую очередь зазвонит колокол на церкви Святого Стефана, и тогда селяне, похватав узлы и гоня перед собою скотину, ринутся к замку – какой-никакой, он все же может послужить убежищем. Вот они и помогут поднять, а по окончании нашествия опустить мост. А так что его трогать?…

Отец Луи, имея достаточно крутой нрав, приучил некогда местных крестьян исправно платить ему дань. Однако все щедрые плоды здешних садов и полей, всех гусей, овец и кур добросовестно поедала дружина храброго графа – он считал, что иметь при себе меньше двадцати пяти воинов недостойно рыцаря. Луи, за три года до своего отъезда похоронивший отца, распустил эту дружину, понимая, что проку от нее не будет никакого – воины, все из здешних крестьян, успели состариться, многие растолстели и огрузли, иные за последний десяток лет почти разучились сидеть в седле. Молодой Шато-Крайон отдал им лошадей, на которых они сопровождали старого графа в былые походы, оставив себе лишь трех чистокровных кобыл и одного жеребца, а из слуг сохранив старину Жеана да нескольких подростков для ухода за конюшней и козами. Сельскую дань в это время пришлось почти всю отдавать за долги – граф задолжал соседу, старому рыцарю, товарищу по прежним походам, и, что было куда хуже – паре лионских ростовщиков. В Крестовый поход Луи отправился с единственным оруженосцем, призвав одного из воинов старой свиты, и тот остался навеки в безводной пустыне, куда войско германцев завел коварный проводник-мусульманин. С кем ехать на этот раз? Об этом молодой рыцарь раздумывал, направляясь к своему замку, а заодно гадал, удастся ли прожить эти несколько дней, ничего не потратив из тех денег, что он припас себе в дорогу, честно разделив золото короля Ричарда с молочным братом.

Мрачные стены и откровенная нищета графских покоев навели на юношу грустные мысли. К тому же он все чаще думал, что ввязался в очень скверную историю, и добро бы ввязался сам, но еще и впутал самого близкого друга. Луи искренне любил Эдгара, и ему стало страшно, когда он представил себе, что может приключиться с кузнецом, вздумавшим выдать себя за рыцаря, если его разоблачат. В какой-то момент крестоносец даже подумал, не повернуть ли коня, не догнать ли молочного брата и не сказать ли, что ехать никуда не нужно. Как ни воодушевился Эдгар, начитавшийся записок своего легендарного предка, вряд ли он станет долго спорить. Все это так, но что тогда делать с клятвами, данными двум королям, с двумя невестами и со всей этой бредовой историей, в которой ему, Луи, можно было самое меньшее потерять голову (ни тот, ни другой король не простят такой «шутки»), а самое худшее, возможно, лишиться чести…

От таких мыслей молодой рыцарь готов был совсем впасть в уныние. Однако он слишком устал в своих странствиях, а потому, проглотив немудреный ужин, уснул мертвым сном на широкой отцовской кровати, застеленной по-охотничьи несколькими волчьими шкурами.

Утро разбудило его хором птичьих голосов и дружным блеянием коз, которых один из пастушков гнал на выпас. Сквозь затворенные ставни в комнату яркими лезвиями вонзались солнечные лучи.

На скамейке в ногах постели Луи обнаружил большую глиняную лохань и кувшин с водой – значит, тетушка Мирта, жена стражника Жеана, не позабыла привычек молодого господина, которые старый граф называл дурью. «Вот гляди, будешь так часто мыться, наживешь лихорадку!» – говаривал он сыну. Не позабыла Мирта и любимого завтрака Луи: он еще возился с умыванием, а она уже, войдя без стука, притащила широкий медный поднос, на котором стояла тарелка с ломтями свежевыпеченного хлеба, красовался кувшинчик козьего молока, стакан и сваренное вкрутую гусиное яйцо. Гусей в замке не держали, значит, служанка не поленилась до свету сбегать в деревню, чтоб побаловать вернувшегося из долгого похода крестоносца.