Грехи и погрешности

Но Гена последних слов ассистента уже не слышал. Ему в голову неожиданно пришла идея, от которой настроение резко поднялось. Но и, вот парадокс, затряслись поджилки. Если кто-то догадается, на карьере можно будет ставить большой и жирный крест. На карьере? Или… Нет, об «или» лучше не думать. А, плевать!

«Вовсе никакой я не страшный, Люся…»

Всего два лишних символа перед знаком равенства: /0.

До цепочки кодов, сразу после вводной строки. Дробь и ноль.

Элементарный цифровой аннигилятор имени Геннадия Рушко.

Можно делить на ноль? Ха! Первый класс, вторая четверть.

Всё.

Эрнест Константинович Известный вернулся в кабинет с переговоров, когда большинство «напутствий» уже прозвучало. С экрана, поблёскивая серебристыми висками в тон платиновой оправе очков, вещал элегантный «номер шесть». Олигарх Проворов. Старый неудачник, которое десятилетие пытающийся втюхать населению грядущую с ним экономическую революцию. Как он не понимает, долдон, что народу нужна только стабильность?! Вопрос сто лет как решенный… на самом высшем уровне.

Но что-то всё ж было не так. Что?

Пока Известный пристально вглядывался в экран, Проворова сменил коммунист Фуганов. Хм… Изображение безупречно. Звук? Да вроде вполне себе. Сочное такое стерео. Но что? Что тогда?

И тут директора осенило. Запах!

Запах отсутствовал. За олигархом должен был тянуться лёгкий шлейф керосина, а Фуганов… От Фуганова планировалось разить смэллом Д-101! «Старым дерьмом»! Ах ты, парфюмер чёртов! Рушко! Ну, гад, влип. Теперь точно уволю к хренам собачьим…

Рука Известного потянулась к коммуникатору, когда нерешительно тренькнула, а потом истерично заверещала допотопная «вертушка». Кремль… Что делать? Что говорить?

Из трубки раздался Голос. Как всегда, спокойный. Правда, на этот раз не очень уверенный:

– Добрый вечер, Эрнест Константиныч. Вот, знаете ли, решил на досуге развлечься. Посмотреть последние предвыборные обращения. И… – на пару секунд повисла тяжёлая пауза, – представьте себе, в кабинете до сих пор пахнет лишь моим собственным одеколоном… Представили?

– Д-да, – слегка заикнувшись, односложно ответил Известный.

– А теперь представьте на минуту… – в Голосе появились нехорошие нотки, – чем будет пахнуть народ, в одночасье лишившийся стабильности. И вы… Чем будете благоухать… мня-мня… на пенсии… эээ… лично вы? Дачным навозом?

Странно, но от этих слов в голове Известного словно что-то перещёлкнуло. Стало настолько всё равно, что старик успокоился. Его ответ Голосу прозвучал как-то устало и в то же время с оттенком сарказма:

– Дачным, говорите? Что ж, можно и навозом. Хороший запах. Увы, почти забытый, но зато натуральный. Безо всяких там ваших этих… ванилинов…

Аннигилятор остался в кабинете. На столе, рядом с бланком приказа.

Давно стемнело. «Чёртов парфюмер» Рушко не спеша шёл по аллейке ботанического сада, вдыхая полной грудью пробуждающуюся весну.

Март.

Боже, как свежо и после зимы щедро благоухает март! Ненавязчивые оттенки талого снега, сырой древесной коры, оттаивающих собачьих экскрементов, подгнившей прошлогодней листвы и еле-еле пробивающиеся с далёкой автострады ядовитые выхлопы создают такой удивительный коктейль, что просто хочется жить.

Жить! И радоваться тому, что живёшь.

А коль стало грустно, настроение всегда можно чем-то подправить. Теми же «свежими листьями коки». Или «яблочным цветом» каким-нибудь.

Ну, а если уж и Люся после всего наконец-то согласится заглянуть к тебе на ужин, а к кулинарными изыскам хозяина попытается остаться, мягко говоря, равнодушной, вспомни, что в кармане лежит новенький смартшет. Незаметно сгенери на нём…

[интермедия) Наколдуй мне вчера

Наколдуй мне вчера.

Вчера было славно. Кальвадос в тёмной бутылке. Мягкий рассеянный свет выцветшего, некогда зелёного, абажура. Исцарапанная зубами вдохновения перламутровая ручка с треснутым под шариком золотым пером. Два листа серой бумаги на липкой от немытой старости клеёнке. Был вечер. Почти бесконечный и совершенно нереальный, незаметно закончившийся лишь сегодня под утро. Твои длинные каштановые волосы, расчёсанные, как у Йоко Оно, на прямой пробор, колючее плечо в родинках, нежно подставленное под мою небритую щёку. Вчера была музыка. Под тихий голос ушедшего в вечность Лу Рида. Вчера…

Наколдуй мне вчера.

Вчера было. Оно не могло просто присниться. Я помню, как мы высчитывали столбиком на бумаге литраж мирового океана, тихо смеялись, тёрлись носами. Пролитый на пол кальвадос выдыхался перебродившим красным яблоком. У тебя долго дёргалось веко. А потом на щеку упала ресница. Ты загадала желание, которое тут же исполнилось. Оно не могло не исполниться вчера. Вчера было сказочно…

Наколдуй мне вчера.