Грехи и погрешности

«Чёртовы супермаркеты! На кассах бездушные твари сканерами пикают… Извините, мелочи нет. Пятьдесят копеек за мной… За тобой, зараза, за тобой… Хрен ты отдашь мой полтинничек. Глаза круглыми сделаешь и спросишь искренне: «Какие пятьдесят копеек?»… Нет, Зин, супермаркеты не для нас. Для долбаного среднего класса. А мы? Мы – не средний, не класс. Люди. Просто люди…»

– Мне в супермаркете кредита не дадут, – уже натурально сходя с ума и уставившись на крохотную выбоину в бетонном полу, произнес Аскаров.

Очень тихо произнес. Даже не вполголоса, много тише. Но продавщица услышала.

– Опять денег нет? – в голосе её почувствовалось искреннее сострадание. – Точно… Зима ж на носу.

– Зима, – кивнул Аскаров и перевел взгляд на стеллаж с бутылками.

«Да, зима… С её приходом денег никогда нет. Новый год, мля. Борода из ваты. Бухие снегурки в подъездах блюют, дедморозы обоссанные спят в сугробах… Праздник, твою мать. Весёлый семейный праздник».

– Так плохо?

«Так? Да ты, мать, даже не представляешь, как плохо».

– Угу.

– Маленькой хватит? – Зина уже тянулась под прилавок. – Слышь, Жень! Давай я тебе хоть батон дам, кефиру, колбасы ливерной? Всё равно списывать, срок годности кончился. Возьмёшь?

«Хватит с меня и топлива, дорогая моя… Маленькой хватит. А и не хватит, так скоро в переходе туристы появятся. Десяток штрихов на куске ватмана, и сделаем на большую… Зина, Зина, чувств моих корзина».

– Не, Зин, больше ничего не надо, – Аскаров взял с прилавка чекушку и тут же отвернул пробку. – Ты запиши в тетрадочку, ладно? Я отдам через недельку. У меня тут заказец хороший наклёвывается, аванс получу…

«Отдам, отдам, точно отдам! На этот раз отдам! А нет – разве беда? Ты ж меня всё равно простишь… Знаю я тебя… Зиночка моя дорогая… Зинулечка…»

Не наклёвывался у Аскарова никакой заказ – ни плохой, ни тем более «хороший». Зина это прекрасно знала. Как знала и то, что пиши в тетрадочку Женины кредиты, не пиши, всё равно не оплатит он их. Никогда. Однако всем своим истинным бабьим нутром чувствовала, что человек Аскаров, в общем-то, неплохой, а потому не отказывала. Впрочем, Аскаров часто и не просил. Так, два-три раза в год. В конце ноября. В остальные ж месяцы деньги у него водились, пусть и в крайне ограниченных количествах…

Аскаров прикончил чекушку и, спрятав опустевший бутылёк в карман, улыбнулся продавщице.

– Спасибо, Зин, выручила. Я из депрессухи выползу, твой портрет напишу. Маслом. Хочешь?

– Сливочным? Бог с тобой, Женька, – смутившись, покраснела продавщица. – Мож, продукты-то всё ж заберёшь?

«Ой, Зин, какие, к чёрту, продукты? Спасибо тебе и так. И тебе, Господи, спасибо. За Зину. И за милость её. Искренне, Господи. От души».

– Не, Зин, не возьму, – застенчиво отмахнулся повеселевший Аскаров и шатко развернулся к выходу.

Остановившись у порога, обернулся и ещё раз, пристально, словно пытаясь запомнить все черточки и родинки её лица для будущего портрета маслом, глянул на Зинаиду. Будто сфотографировал. На память. Потом, бросив лёгкое, словно салфетка, «пока!», широко распахнул дверь и шагнул на улицу. В ту же секунду снаружи раздался сумасшедший скрип тормозов, глухой удар, и калёного стекла витрина магазинчика под напором нахальной автоморды разлетелась на десятки тысяч блестящих осколков, осыпающихся на влетевшее обратно тело Жени Аскарова…

Евгений Александрович должность главного инженера кирпичного завода получил к тридцати годам.

Какой-нибудь скептик скажет: «Эка невидаль! Гайдар в шестнадцать полком командовал, Абрамович в тридцатник уж миллиардером стал, а тут – инженеришка на кирзаводе, пусть и главный».

Так-то оно, конечно, так. И завод тот ещё, прямо скажем – не монстр индустрии, да и должность не директорская. С другой стороны, кирпичи – такой товар, который спросом пользуется неизменным. В середине ж девяностых, когда встали практически все промышленные гиганты, деньги людям задерживались годами, наш кирпичный заводик работал себе, пыхтел пыльными горячими трубами и продукцию выпускал, не снижая темпов. Две сотни работяг трудились в поте лица, получая вполне приличные зарплаты. На кирпичников молились родственники и друзья, живущие благодаря своим добытчикам. Сами ж работяги благословляли старика-директора, взявшего на работу «выдумщика Женечку».

Аскаров, попав на кирпичный по вузовскому распределению в самом конце Перестройки, некоторое время работал в конструкторском бюро, кропотливо и не без интереса «изобретая» продукты «побочного» заводского промысла – в основном керамическую посуду. Так, для расширения ассортимента. Получая за внедрение небольшие доплаты, в свободное время, будучи по зафиксированной в дипломе специальности архитектором, вычерчивал на ватмане проекты «зданий и сооружений». Всё больше – домов и коттеджей индивидуального характера, которые тогда ещё не были столь обыкновенными, как в нынешние времена.