Грехи матери

– Мне кажется, мама преображается, такой я ее раньше не знал, – комментировал Филипп, наблюдая, как Оливия танцует с Алексом. У нее действительно хорошо получалось, все движения она освоила в ту ночь, которую их компания провела в «Миллиардере». На этот раз к ним присоединилась Аманда. Она была разочарована отсутствием папарацци, но, танцуя с Филиппом, похоже, забыла об этом и вспомнила, что способна любить. Ей потребовалось много времени, чтобы оттаять, а ему – чтобы забыть ее оскорбления. На протяжении половины путешествия между ними был заметен холод, что очень беспокоило Оливию. Но у Аманды явно улучшилось настроение с прошлого вечера – с ужина с друзьями в Сен-Жан-Кап-Ферра. Она вновь обрела себя, уже не обособлялась от остальных.

В «Ле Кав дю Руа» они пробыли до трех часов утра, а спать легли около четырех. На следующее утро Оливия рано встала и оделась. У «Фабрики» был магазин в городе Драгиньян, километрах в сорока от побережья, и Оливия хотела его посетить. В эту поездку она пригласила Алекса, Софи и обоих сыновей. Когда садились в машину, Оливия была свежа как роза, чего нельзя было сказать об остальных. Но Оливию всегда подстегивала перспектива работы. Руководство магазина было предупреждено и ожидало их. В результате Оливия провела там около двух часов. Софи с большим интересом принимала участие в этом визите, зная, что через полгода начнет работать в «Фабрике». Кто знает, может быть, именно этим магазином она станет управлять по поручению бабушки в один прекрасный день?

После Оливия провела совещание с Филиппом и Джоном по результатам поездки в магазин и касательно возможных изменений. Софи тоже присутствовала, не переставая удивляться наблюдательности бабушки. Она всё заметила в мельчайших деталях, проверила даже туалеты и складские зоны и по-французски поговорила с персоналом. Алекс тоже был под впечатлением от бабушкиных управленческих способностей. Между ними установились особые отношения. Он этого не показывал, она тоже, хотя порой они многозначительно переглядывались и взгляд Оливии был полон любви к внуку.

Ее сыновья с женами в тот вечер ужинали в Сен-Тропезе, а она с внуками предпочла остаться на яхте. Вместе играли в настольные игры, а потом смотрели кино и уплетали попкорн, приготовленный коком. Они еще были в кинозале, когда с ужина в городе вернулись Филипп, Джон и их супруги. Вечер у них прошел замечательно, настроение было хорошее. После того как Аманда, Сара и Оливия ушли спать, оба брата с сестрой сели на палубе поговорить. Филипп снова отметил, что в этой поездке их мать предстала совершенно другим человеком, даже на деловых совещаниях. Она была гораздо более непринужденной и легкой в общении, чем в Нью-Йорке, хотела только, чтобы все остались довольны этим круизом. Поэтому Филиппа еще сильнее сердило то, как мало времени она уделяла им в детстве.

– Когда ты уже забудешь об этом? – спросила Лиз, слушая рассуждения брата.

– Возможно, никогда, – ответил он жестко. – Всё детство у меня не было матери. И у тебя тоже. Почему теперь ты готова об этом забыть?

– Потому что думаю, что она делала всё, что могла. И сделала многое. Когда оставалась дома, она была замечательной матерью. Да, она часто уезжала. Ну и что? Другие родители делают много вещей похуже. Я посвящала детям всё свое время. Но где гарантия, что в один прекрасный день они не напустятся на меня за что-то другое? Не может быть всё и всегда идеально. Тебе легко говорить: у тебя нет детей, тебе никто никогда не скажет, что ты сделал что-то не так. Ты решил всю жизнь оставаться ребенком и злиться на нее. А посмотри, как мама старается. Она каждый год из кожи вон лезет, чтобы организовать нам совместные каникулы. Она продолжает стараться, Филипп, а ты не хочешь дать ей поблажку за прошлое. По-моему, это неправильно.

– Не строй из себя психолога, – сердито произнес он. – Детство не вернуть, Лиз, а что касается моего детства, то она его испортила. Все те годы у меня не было матери.

– Ошибаешься. Она не была идеальной матерью, но таких просто не бывает. И глядя на нее сейчас, я вижу, что она чертовски хорошо ко мне относится.

– Ну, как знаешь. Я этого не вижу.

– Это твоя беда. Ты никогда не сможешь прощать ни себя, ни кого-либо, пока не научишься прощать маму. Ты сам-то идеальный? И никогда ничего не портил?

– Во всяком случае, не детство четырем детям. Потому у меня их и нет.

– Мне тебя жаль, – тихо сказала Лиз.