Грехи отцов. Том 1

Нельзя сказать, что я не любил Себастьяна, но у него был трудный, очень трудный характер. Моя задача как отчима была бы легче, если бы он напоминал Алисию, но мне всегда с трудом верилось, что она могла произвести на свет такого сына. Однако, поскольку он все же был ее сыном, я решил установить с ним хорошие отношения, и в принципе это было легко достигнуть: у Себастьяна была прекрасная репутация, он никогда не уклонялся от своего решения стать банкиром и много работал у Ван Зейлов, с тех пор как окончил службу в армии по призыву (я втайне использовал свое влияние, чтобы уберечь его от службы в Корее).

В детстве в отношении Себастьяна почти не требовалась отцовская строгость. Это Эндрю всегда попадал в переделки, но Себастьян, слоняясь в одиночку, нуждался только в случайном выговоре. Правда, мне часто хотелось ударить его, но только потому, что он раздражал меня, а не потому, что я считал его поведение недопустимым.

Случившаяся неприятность с Себастьяном, идеальным пасынком, во многом объяснялась тем, что у него отсутствовало всякое обаяние. Скрытный и угрюмый, он сидел, как медведь, за обеденным столом, распространял вокруг себя волны неприязни и отравлял всем веселье. Я хотел его любить, но мои усилия оставались тщетными. Его ужасно непривлекательная внешность заставляла меня также беспокоиться о его будущем в банке. Банкир должен обладать не только чисто профессиональными навыками и знаниями. Банкир должен проводить со своими клиентами деловые встречи за ленчем и вкрадчиво и деликатно выспрашивать о их семьях, а также о их кредите, но я сомневался, что Себастьян может быть способен на что-нибудь подобное. Единственное, что от него можно было ждать, это формальное приветствие и бесконечное тревожное молчание.

Он был для меня постоянным источником беспокойства. Ситуация осложнялась тем, что Алисия боготворила своего сына, и в случае, если я решил бы расстаться с ним, я рисковал потерять и Алисию. Самые неустойчивые дни нашей супружеской жизни были не тогда, когда у меня начались отношения с Терезой, ближе, чем когда-либо, мы были к разводу в 1945 году, когда поссорились из-за Себастьяна.

Чтобы как можно меньше распространяться об этом грязном деле, я только скажу, что он позволил себе непристойную выходку по отношению к Вики, когда вся семья, как всегда, проводила лето в Бар-Харборе. Благодаря сверхчеловеческим усилиям я умело сдержал свою ярость и отвращение и не отправил его к родственникам Фоксуорсам; я не дотронулся до него и пальцем, но мы с Алисией были в смертельной ссоре. Я несколько месяцев боялся прийти с работы и обнаружить, что она ушла от меня. Но она осталась, я уже вспоминал этот инцидент без особого волнения. Многим юношам бывает трудно регулировать свои сексуальные желания, а Вики была чрезвычайно привлекательной молодой девушкой. Вики и Себастьян не были в кровном родстве. Они никогда даже не жили под одной крышей, до тех пор пока они не достигли переходного возраста, и этот переходный период в жизни подростков усугубил ситуацию, и так напряженную из-за перепалок взрослых по поводу опеки. В этих условиях я подумал, что должен пожалеть Себастьяна. Я должен был пожалеть его в любом случае, так как сочувствовать ему было в моих интересах, я всегда их преследовал, даже в самых неблагоприятных обстоятельствах: я был до мозга костей прагматиком.

Когда Себастьян уволился из армии, он жил некоторое время дома, но вскоре после свадьбы в Веллетрии он переехал в мрачную квартиру в Мюррей-хилл. Когда он неохотно пригласил нас в гости, мы обнаружили черный ковер на полу, черные покрывала на креслах и черный кофейный столик перед черной кожаной кушеткой. Две репродукции Иеронима Босха и несколько ужасных фантазий Дали украшали стены холла. О том, что было у него в спальне, страшно было и подумать.

Мне невольно пришло на ум, что такие вкусы могут указывать на склонность к сексуальным извращениям. Как-то я просмотрел статью о Фрейде в «Британской энциклопедии», взгляды знаменитого психиатра показались мне столь вздорными, что я не дочитал до конца даже эту короткую заметку. Кевин однажды заметил, что Фрейд не охватил своими теориями районы Статен-Айленда, Бруклина или Куинса. Лично я думаю, что Кевин даже слишком великодушно оценил теории Фрейда, ограничив их пределами Манхэттена и Бронкса. Раньше мои знания теорий Фрейда сводились к увлекательным рассказам, которые так оживляли вечеринки, но теперь я вижу, что был прав, не слишком-то интересуясь этим предметом. Всех этих разговоров о подсознании, половом инстинкте и фаллических символах было достаточно, чтобы заставить любого нормального человека смотреть на себя с подозрением.

— Почему тебе так нравится черный цвет? — спросил я Себастьяна с любопытством, после того как Фрейд не дал мне ответа на этот вопрос, но Себастьян ответил с бесстрастным лицом:

— Потому что он темный.