Грехи отцов. Том 2

Сначала был недолгий телефонный разговор отца с Гарри. Мортоном, а затем женский голос произнес: «К вам мистер Салливен, мистер Ван Зейл». — «Пусть войдет».

Пауза, открылась дверь. Голос Скотта: «Корнелиус! Как я рад снова видеть тебя!»

Я ждала, затаив дыхание, но была тишина, которую нарушил Скотт: «Может быть, ты объяснишь, в чем дело, почему ты не жмешь мне руку и молчишь?»

Наконец заговорил и отец. Бесстрастным голосом шахматиста, целиком поглощенного сложной партией, он произнес: «Давай-ка я сначала налью тебе выпить…»

Я слушала, а пленка крутилась и крутилась в серебряном ящичке. Я перестала узнавать голоса, мне казалось, они не имеют никакой связи с людьми, которых я так любила. Я слушала разговор двух незнакомцев, это было как галлюцинация, какой-то кошмар, я не могла поверить, что это не бред, что это происходит на самом деле.

Но пленка двигалась, голоса звучали, это был не сон.

«Вся твоя жизнь, Скотт, прошла впустую. Как и жизнь твоего отца. Я многие годы рассчитывал на тебя, надеялся, что ты примешь у меня банк, А ты, хоть и не знал о моих планах, посвятил себя тому, чтобы любой ценой занять мое место».

— Нет! — закричала я. — Никогда не говори ему этого! Никогда! Никогда!

Лента шла, а голос отца все звучал…

«Но этого тебе было мало, верно? Ты одержим жаждой разрушить все, что я люблю и чем дорожу. Ты затащил в свои сети мою дочь и отдалил меня от людей, которых я люблю».

— Нет! Нет! Нет! — Я разрыдалась.

«Нет! — закричал Скотт. — Все не так! Ты все выворачиваешь наизнанку, ты врешь, что я не люблю Вики…»

«Забудь о Вики! У нее с тобой все кончено! Она сама мне это сказала. Как только в сентябре она услышала рассказ Джейка, то сразу поняла, что ты используешь ее с целью обеспечить свое будущее».

«Это ложь!»

«Разве? Она сразу же хотела порвать с тобой, но я уговорил ее подождать, пока разделаюсь с Шайном. Ей не хотелось ждать: она боится тебя. Она давно уже боится тебя, неужели ты этого не видишь? Она даже сегодня не хотела видеть тебя, но я пообещал ей, что сразу же вызову тебя к себе. Я не мог рисковать и допустить, чтобы ты навредил ей».

«Но я никогда не делал Вики ничего плохого…»

«Боже мой! Говорить такое! Да ты превратил в ад ее жизнь! И еще обвиняешь меня во лжи! Ты еще безумней, чем я думал!»

«Я клянусь тебе, что никогда не делал Вики ничего плохого, ты слышишь?»

«Не ври. Ты хотел убить ее в августе».

Я подумала: Кевин — предатель. Как и Джейк, он остался верен своим привязанностям, корни которых уходят далеко-далеко, в те времена, когда меня еще не было на свете.

«Она мне все рассказала. Ты угрожал ей. Ты пытался убить ее. Ей никогда через это не переступить, никогда. Но она была слишком напугана, чтобы порвать с тобой сразу. И лишь вернувшись в Нью-Йорк и узнав о твоих делишках с Шайном, она поняла, как грязно ты ее использовал!»

«Ты мне все врешь, как когда-то врал мне про моего отца…»

«Ты знаешь, что я не вру. Просто ты не хочешь смотреть правде в глаза. Ты слишком болен. Тебя надо запереть. Изолировать. Я сделаю так, чтобы тебя и близко не подпустили к банковскому делу, и пресеку твой террор в отношении моей дочери. Вся Уолл-стрит узнает о том, как ты предал меня с Доналдом Шайном, и я уже нанял охрану для своей семьи. Только сделай шаг, один шаг, чтобы увидеть Вики, и ты будешь уничтожен за попытку убийства. Тебе конец. Ты понял? Я не хочу знать тебя, Вики не хочет знать тебя, и никто не хочет тебя знать. Все. А теперь катись отсюда и держись от меня подальше. Мне наплевать, что с тобой случится, больше я не хочу тебя видеть. Больше мне нечего сказать».

Я выключила магнитофон и громко сказала:

— Я не могу слушать эту мерзость!

Потом снова включила и слушала безжалостные слова отца о загубленной, драгоценной для меня жизни, грубые выкрики Скотта, слышала, как вбежали телохранители моего отца, слышала драку, угрозы, слова отца: «Только посмей при свидетелях угрожать мне, и я тебя упрячу в ближайшую психушку». Затем я услышала, как Скотт выкрикивал оскорбления и выключила магнитофон. И больше не включала. Я долго смотрела на него, потом перемотала пленку, вынула катушку и спрятала в сумку. Глаза мои были сухи, руки больше не дрожали.

Я вышла из комнаты. Глядя прямо перед собой, я прошла через громадный зал и, когда швейцар предложил вызвать такси, дала согласие тоном человека, собравшегося на свидание.

На полпути я еле удержалась, чтобы не позвонить в «Карлайл», хотя и понимала бессмысленность этого звонка. Совершенно очевидно, что Скотт не снимет трубку.

У гостиницы я расплатилась и прошла к лифту. Я шла как во сне, окружающий меня мир казался таким далеким, будто я смотрела на него сквозь перевернутый бинокль; я не слышала, что говорят люди.

Открыв дверь своим ключом, я вошла в комнату. Там лежала записка. В ней было написано: