Грехи царя Омара

И вот пришел час боя. Юноши надели защитные кожаные доспехи с нашитыми медными пластинами, наставник проверил, хорошо ли держатся специальные пробковые колпачки, которыми были увенчаны кончики мечей. В тени акаций расположились те, для кого царевич и его друг должны были дать представление – царица Амани и мать Саида, Ясмин, любимая наложница царя Омара. Уже давно царица не опасалась ее. Но привычки были по-прежнему сильны, и в присутствии посторонних Амани все так же вела себя с Ясмин как с любимой подругой. На низком столике красовалось чудовищных размеров блюдо с фруктами для царевича и высокий кувшин с питьем для Саида. Никто не смел дотронуться до угощений, предназначенных для юношей. Даже мухи, которых отгонял огромным опахалом раб-нубиец.

Часы на дворцовой башне пробили полдень, и барабан зарокотал. Соперники встали в позицию, бой начался.

Царевич Мансур сражался в красном кафтане и красных шелковых шароварах. Саид, сын наложницы, всегда предпочитавший яркие цвета, в этот раз надел черный кафтан. Вот так и сошлись черная и красная молнии. Немногочисленные зрители замерли. Удары, пусть и не смертельные, сыпались градом, лица соперников стали злыми и сосредоточенными. Из глаз Саида исчезло всякое миролюбие…

Наставник, закусив губу, пристально следил за обоими учениками, чтобы прервать бой, как только кому-то из них начнет грозить серьезная опасность. Он не знал, что серьезную опасность он вызвал сам, поставив друг против друга царского наследника и того, кого Мансур считал своим врагом.

«Мальчик мой, будь рассудителен, не давай гневу взять верх над разумом! Удержись! Останься мудрым царевичем!» – мысленно молила Амани, до боли сжав кулаки.

«О Аллах милосердный! Что они делают! Это же учебный бой! А наши петушки, вместо того чтобы доставить зрителям удовольствие, решили всерьез выяснить отношения…» Увы, наставник был прав – ярость схватки увлекла обоих соперников. Они уже не думали о том, кто они… Кровь кипела в их жилах, а глаза не успевали следить за ударами соперника…

– Саид, сынок! – Голос Ясмин в звоне клинков был почти не слышен. Но этого хватило, чтобы разум начал брать верх.

Черты лица Саида разгладились, в глазах опять загорелся смех. Удары становились все более размашистыми. Более он уже не пытался сражаться – теперь лишь дразнил царевича, делая широкие жесты и комично склоняясь перед Мансуром. Тот сначала не понял, что соперник перестал биться всерьез, и сделал два быстрых выпада. Но Саид смог парировать их, и тогда царевич наконец услышал его тихие слова:

– Угомонись, брат мой! Это же просто танец на потеху публике!

Красный туман ярости перед глазами Мансура рассеялся. Он увидел и ужас в глазах царицы, и ее крепко сжатые кулаки. Словно услышав мысли матери, он начал успокаиваться. Его меч по-прежнему отражал удары Саида, но теперь оба просто играли, стараясь доставить удовольствие немногочисленным зрителям.

Наконец барабан замолк. Усталые юноши опустили мечи.

– Аллах милосердный, ученики мои! Что с вами вдруг случилось? – Наставник не знал, к кому бросаться раньше, укорять или хвалить, порицать или пытаться найти раны.

– Учитель, это же была просто игра!

– Ах, Саид, если бы я не видел твоего лица… И вот это…

Учитель показал на разрезанный в нескольких местах рукав камзола царевича. Да, верхушку меча защищал пробковый наконечник, но широкое лезвие тоже могло нанести увечья.

Царевич Мансур усмехнулся:

– Не стоит так кричать, учитель! Посмотри лучше на кафтан Саида.

Подол кафтана постигла та же печальная участь, что и рукав – ткань была в трех местах рассечена и теперь висела длинными полосами.

– Мальчишки! Ну чему я вас учил!

– Не стоит кричать на царевичей, – попросила Ясмин. – Они просто не смогли удержаться и немножко подразнили друг друга!

– О нет, сестра моя, мать царского сына! – В голосе царицы был слышен гнев. – Это дурной поступок! Царевичам не пристало так себя вести!

– Но матушка…

– Не спорь с матерью, царевич Мансур! Это вспыльчивость, недостойная наследника! Ведь ты же мог нанести рану своему брату!

Но глаза царицы говорили совсем другое: «Тебя никто не должен заподозрить в ненависти к Саиду! Тебе следует быть с ним по-прежнему дружелюбным!»

– Да, моя мудрая матушка! Я действительно не смог удержать себя в руках! – Царевич Мансур прекрасно понял мать. У него хватило силы воли поклониться сводному брату и проговорить: – Прости меня, брат мой!

– Прости меня и ты, царевич! Я был несдержан… – Саид, казалось, удивлялся словам брата. Но принял его игру.

Ясмин с изумлением смотрела на Амани. Не бывало такого, чтобы царица журила сына, тем более при посторонних. Еще более странной дочери звездочета казалась покорность Мансура. Но Ясмин промолчала.

Меж тем защитные нагрудники были сняты, пропотевшие камзолы сменили свежие белоснежные шелковые рубахи.

– Отдохнем, брат мой?

– С удовольствием.

И юноши подошли к низкому столику в тени. То, что произошло дальше, царица вспоминала потом множество раз, поражаясь собственной выдержке.

– Ох, какая сегодня жара! – Саид повернулся к Ясмин. – Матушка, освежись и ты шербетом…