Грехи в наследство

— Тряс какой-то бумагой и кричал, что это постановление ЧК на арест. Ознакомиться, однако, не дал.

Хозяин кабинета закаменел лицом и стал быстро листать бумаги у себя на столе. Найдя нужную, долго читал, потом нехотя сообщил:

— Ваш муж действительно арестован.

— За что? — тихо спросила Варвара Федоровна, хотя в действительности ей хотелось кричать в голос.

— За контрреволюционную деятельность.

— Есть доказательства? Свидетели?

Чубаров молчал, но Варвара Федоровна видела, что он раздражен и сдерживается с большим трудом.

— Муж сам это признал? — не уступала она.

Варвара Федоровна настойчиво добивалась ответа, прекрасно понимая, что тот Чубаров, который сидел перед ней сейчас, был совсем не тем человеком, которого она знала раньше. В любой момент этот жесткий незнакомец мог потерять терпение, и тогда…

«Что будет с Лили?» — мелькнуло в голове, но она тут же отогнала эту мысль.

Мысль была правильная. Если ее тоже арестуют, Лили пропадет. Она ведь еще совсем девочка. И в то же время это была вредная и неуместная мысль. Она могла сделать Варвару Федоровну слабой, помешать ей бороться за мужа.

— Откуда взялось это обвинение? — упрямо настаивала она. — Он прибыл домой только вчера. Чем успел провиниться перед властью?

— Ваш муж — белый офицер, — устало произнес Чубаров.

— Он офицер русской армии.

— На сегодняшний день это в принципе одно и то же.

— Вот, значит, как… Его арестовали не за конкретное преступление, а потому что он дворянин и офицер. Вот почему они ни о чем не спрашивали! Им и так все было ясно. Поэтому они просто пришли и забрали его.

Лицо Чубарова потемнело от гнева. Стараясь не сорваться, он дернул небритой щекой и сжал кулаки так, что костяшки на пальцах побелели.

— Не просто! Вы, Варвара Федоровна, знаете, где был ваш муж все это время? Молчите? Так я скажу! У белых. Вешал на столбах наших товарищей. А теперь явился сюда. Зачем? Местную контрреволюцию поддерживать? Мятеж поднимать?

Чубаров не кричал, но в его голосе было столько яростной убежденности, что Варваре Федоровне стало страшно.

— Он во всем этом признался? Его уже допрашивали?

Чубаров сухо усмехнулся:

— И так все ясно. Если мы станем разбираться с каждым конкретным случаем, то просто погрязнем в бумагах и бюрократии.

— Я понимаю… Лес рубят — щепки летят. Но, Сергей Васильевич, это немилосердно.

Чубаров страдальчески скривился, будто глотнул кислого:

— О каком милосердии, Варвара Федоровна, вы говорите? Идет беспощадная классовая борьба. В ней нет места милосердию. Или вы нас, или мы вас.

Слова тяжело падали в тишине комнаты, не оставляя ей ни малейшей надежды. Варвара Федоровна поняла, выхода у нее нет, и то, чему так противилась вся ее натура, сделать все-таки придется. Стараясь, чтобы голос не дрожал, она тихо произнесла:

— В девятьсот пятнадцатом, случайно наткнувшись на вас, истекающего кровью, в нашем парке, я, Сергей Васильевич, так не рассуждала. Я увидела нуждающегося в помощи человека и помогла, как умела. Я прятала вас, выхаживала и, если помните, даже снабдила документами. Раз вижу вас сейчас перед собой, следовательно, они сделали свое дело. А ведь тогда мы тоже были классовыми врагами… Значит, мне следовало выдать вас властям? Да? Ведь то была законная власть, а вы против нее выступали. Как мой муж сейчас. Только знаете, в чем разница? Вы, Сергей Васильевич, действительно вели антиправительственную деятельность, на вас было заведено дело в полиции. Вы сами мне сказали, что за вами гнались жандармы. Вина же моего мужа ничем не доказана, в его отношении вы руководствуетесь одними лишь подозрениями. И это ваша благодарность за добро?

Упрек чувствительно задел Чубарова, но поколебать его убежденности не мог. Побледнев от обиды, Чубаров упрямо стоял на своем:

— Одно с другим не связано. Прятали и выхаживали меня вы, а арестован ваш муж.

— Я и он — единое целое!

Ответом ей было отчужденное молчание. Когда оно стало совсем уж невыносимым, Варвара Федоровна с горечью произнесла:

— Я не привыкла требовать плату за сделанное мной добро, но сейчас у меня выхода нет. Сергей Васильевич, я спасла жизнь вам, теперь вы спасите моего мужа.

Целую долгую минуту он раздумывал, уткнувшись взглядом в разбросанные по столу бумаги. Наконец встал и резко приказал:

— Подождите здесь.

Пока его не было, Варвара Федоровна сидела, сжавшись в комок на краешке стула, и неотрывно смотрела в одну точку. Все, что было в ее силах, она сделала, теперь оставалось уповать только на милость Всевышнего. Заслышав скрип отворяющейся двери, Варвара Федоровна вздрогнула, выпрямила спину и повернулась лицом к вошедшему. Чубаров был мрачен, и сердце ее упало.

— Ну что? — с трудом выдавила она.

— Ничего сделать нельзя. Поздно.

— Его уже расстреляли?

Она слышала себя как бы со стороны и удивлялась, насколько спокойно звучит ее голос. Чубаров отвел глаза в сторону и ничего не сказал.

— Тело отдайте.

— Его сюда не довезли. Сидельников расстрелял вашего мужа по дороге в город.

Она склонила голову к плечу, обдумывая услышанное, потом с недоверчивой улыбкой уточнила: