Грехи в наследство

В конце недели мое терпение лопнуло. Бездействие и полная неопределенность нервировали до крайности. На этой почве я даже сон потеряла, не говоря уж об аппетите. Дальше так продолжаться не могло, и однажды вечером я приняла решение ехать в Смоленск. Если владелец герба происходил родом из тех мест, в местных архивах вполне могли храниться касающиеся его семьи документы, а мне и самой, в конце концов, было любопытно, чем все обернется. Отправиться решила во вторник. Можно было бы, конечно, и в понедельник, но я предпочла не рисковать. Всем известно, что понедельник — день тяжелый и удачи в делах не сулит, а без надежды на успех затевать эту поездку смысла не имело.

То, что в Смоленске, как и во всяком областном центре, обязательно имеется архив, сомнений не вызывало. Однако Смоленск — город не маленький, не кататься же по улицам, расспрашивая случайных прохожих, где у них тут располагается нужное мне учреждение. Для выяснения ситуации накануне отъезда залезла в Интернет и, поскольку интересовали меня документы сугубо исторические, начала поиск со смоленских музеев. Потратив добрых два часа, а все потому, что постоянно застревала на описаниях местных достопримечательностей, неожиданно наткнулась на очень интересный факт. Оказывается, после революции семнадцатого года в Смоленск свезли архивы со всей губернии. Собирали их не только в различных учреждениях, начиная с жандармского управления, но и в частных домах и усадьбах. Таким образом, документы, письма, дневники многочисленных дворянских семей оказались сконцентрированными в музейных хранилищах губернской столицы и оставались там на хранении до начала Великой Отечественной войны. 24 июня 1941 года фашисты первый раз бомбили город, 15 июля они ворвались в его южную часть, но прошло еще целых две недели, прежде чем они смогли овладеть Смоленском. Драка шла за каждую улицу, за каждый дом. Советские войска стояли насмерть, всеми силами оттягивая сдачу города, но 29 июля Смоленск пришлось оставить.

Пока войска обороняли город, музейные работники эвакуировали ценности. К сожалению, условия и сроки были таковы, что спасти все возможности не было. Тогда удалось вывезти лишь часть огромного смоленского архива. В Вязьму. Считалось, на время, потому что никто не верил, что война продлится долго. Оказалось, навсегда. Теперь в Вязьме работает филиал смоленского архива, и в нем хранятся бумаги многих смоленских родов.

«Отлично. Вязьма мне по дороге. Заеду сначала туда, а если ничего не найду, двину дальше. В Смоленск», — решила я, выключая компьютер.

От Москвы до Вязьмы около двухсот километров. Выехав из Москвы в восемь утра, уже в одиннадцать я была на месте. Вязьма — городок небольшой и лежит рядом с трассой. Стоит съехать с дороги, и ты уже в городе. Со стороны он выглядит не слишком привлекательно: проржавевшие гаражи, заводские корпуса, обшарпанные девятиэтажки.

Покружив по запутанным улочкам и чуть не лишившись подвески на местных колдобинах, я в конце концов все-таки добралась до центра. К моему удивлению, он приятно отличался от своих окраин. Чистенький, ухоженный, с трогательными особнячками и высокой, слегка покосившейся колокольней на площади.

Отыскать нужный мне дом труда не составило (адрес архива нашла во все том же Интернете). Мысленно попросив у судьбы удачи, я дернула за ручку входной двери и решительно шагнула через порог. Длинный коридор, поворот, еще одна дверь, и я оказалась в читальном зале. Одного беглого взгляда на ящики с картотекой оказалось достаточно, чтобы стало понятно: вздумай я самостоятельно проводить поиски, суждено мне тут встретить свой столетний юбилей. У меня планы на собственную жизнь были совсем иные, поэтому я бодро промаршировала по проходу между столами и застыла перед дежурной по залу. Прежде чем заводить разговор о главном, широко улыбнулась. По своему богатому опыту знаю, ничто так не способствует налаживанию взаимопонимания между незнакомыми людьми, как улыбка. Сработало и в этот раз. Девушка, до того хмуро перебиравшая формуляры, на улыбку хоть и не ответила, но посмотрела на меня с интересом.

— Доброе утро, — жизнерадостно гаркнула я, спеша закрепить свой маленький успех.

— Доброе, — отозвалась она, помимо воли все-таки расплываясь в ответной улыбке.

— Отличный денек! — поделилась я пусть и не оригинальным, но вполне соответствующим действительности наблюдением.

Девушка прыснула и совсем по-свойски спросила:

— Вам чего?

— Хочу увидеть кого-нибудь из научных сотрудников. Реально?

— А чего нужно-то? Их у нас несколько.

Я наклонилась вперед и заговорщицки прошептала:

— Книгу пишу об Отечественной войне 1812 года, а знаний не хватает. Срочно нужна консультация.

— Какая же это? Взялись писать, а сами ничего не знаете?

Признание в собственной слабости или некомпетентности всегда действует на служивый люд благотворно, не стал исключением и этот случай.

— Ну кое-что я знаю… — фыркнула я и, дробно стуча каблучками, скрылась между стеллажами у себя за спиной.