Грехи волка

– Сэр, ваши показания отличаются исключительной ясностью и точностью. Мне остается задать всего лишь один вопрос. Он состоит в следующем. Полагаю, вы осмотрели аптечку, из которой было взято лекарство для покойной? Да. Разумеется, вы это сделали. Сэр, сколько в ней было флакончиков… как полных, так и пустых?

Медик, нахмурившись, с минуту размышлял:

– Там было десять полных флаконов и два пустых.

– Вы твердо в этом уверены?

– Да… Да, убежден.

– Не могли бы вы описать, как они выглядели?

– Как выглядели? – Вопрос явно показался Ормороду бессмысленным.

– Да, доктор. На что они были похожи?

– Высотой дюйма в два – два с половиной. – Свидетель показал на пальцах размер флакончика. – А в диаметре три четверти дюйма, сэр. Вполне обычные, ничем не примечательные медицинские пузырьки.

– Стеклянные?

– Ну да.

– Из прозрачного стекла?

– Нет, сэр, из темно-синего стекла, как принято для ядовитых лекарств или для тех, которые могут причинить еще какой-то вред.

– Легко ли разглядеть, полон такой флакончик или пуст?

Ормород наконец понял:

– Нет, сэр. Их наполняют примерно наполовину. Но полный и совершенно пустой пузырьки выглядят абсолютно одинаково – уровень жидкости незаметен.

– Благодарю вас, доктор. Можно предположить, что один из них мисс Лэттерли использовала накануне вечером, а о том, что произошло с другим, мы никогда не узнаем… если только мисс Макдермот не предпочтет рассказать нам.

– Мистер Аргайл! – сердито вмешался судья. – Вы можете предполагать все, что вам угодно, но попрошу вас не сообщать об этом суду! Нас интересуют только свидетельские показания. А мисс Макдермот ничего на этот счет не говорила.

– Да, милорд, – без малейшего раскаяния отозвался адвокат. Удар попал в цель, и все это понимали.

Врач промолчал.

Поблагодарив, Джеймс отпустил его. Тот неохотно спустился в зал. Ему понравилось выступать перед публикой.

На третий день Гильфетер, вызвав личного врача Мэри Фэррелайн, попросил его охарактеризовать болезнь покойной, ее природу и продолжительность, а также удостоверить, что его пациентка могла бы прожить еще несколько лет счастливой полноценной жизнью. Зал сочувственно загудел. Доктор рассказал, какие лекарства он ей прописывал и в каких дозах.

У Аргайла вопросов к нему не было.

Пригласили аптекаря, готовившего лекарство, и тот подробно описал характер своей работы.

И здесь Джеймс ограничился уточнением того факта, что для получения лекарства большей концентрации его требуется выпарить и только так можно получить порцию двойной крепости при том же количестве жидкости, а также попросил подтвердить, что для выполнения этой операции не требуется квалификация медицинской сестры. Никаких неожиданностей обсуждение этого вопроса не принесло.

Эстер со скамьи подсудимых следила за ходом допроса. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он поскорее закончился. Все это напоминало ритуальный танец, только словесный, в котором каждый ведет свою, заранее установленную и тщательно отрепетированную партию. Ужаснее всего было то, что девушке приходилось довольствоваться ролью зрителя. Принять участие в этом действе она не могла, хотя именно ее судьба зависела от его исхода. Из всех собравшихся здесь она единственная была лишена возможности отправиться домой по окончании спектакля, чтобы вернуться сюда неделю или месяц спустя, когда будет идти уже другая пьеса с другими актерами.

Лэттерли хотелось, чтобы поскорей кончилась эта неизвестность и был вынесен приговор.

Но, с другой стороны, когда это случится, возможно, придет конец всему. Ее признают виновной. Исчезнет даже та слабая надежда, которая все еще теплится в ее душе. Сейчас ей кажется, что она уже смирилась с близким концом. Но так ли это? Когда мысли о смертном приговоре обернутся реальностью, сумеет ли она, сохраняя достоинство, встретить его с высоко поднятой головой и без дрожи в коленях?

Или все поплывет у нее перед глазами, и сердце ее сожмется от страха? Вдруг она еще не вполне готова к этому?

Очередным свидетелем была Калландра Дэвьет. В зале начали перешептываться, и скоро все уже знали, что это – подруга Эстер, а потому встретили ее враждебно. Публика предвкушала схватку. Казалось, в воздухе запахло чуть ли не кровью. Люди протискивались вперед, чтобы увидеть, как эта плотная широкобедрая женщина идет через зал и поднимается по ступенькам свидетельской кафедры.

В душе Монка при виде Калландры что-то дрогнуло, словно она была не просто человеком, которого он знал полтора года, поддержавшим его материально и вызывавшим его восхищение своей смелостью и умом, но и вызывала в нем более глубокие чувства. Назвать эту даму красавицей было нельзя: даже в юности ей в лучшем случае было присуще только обаяние. Нос у нее был чересчур длинным, губы – несколько необычной формы, а волосы слишком курчавились и имели обыкновение нелепо разлетаться во все стороны. Привести их в надлежащий порядок не удавалось никакими шпильками. Бедра леди были непропорционально широки по сравнению с плечами, а вся фигура слишком округла.