Грехи волка

– Я тоже так считаю, – сухо заметил обвинитель, бросив взгляд в сторону присяжных, а затем снова обратился к Дэвьет: – Но ее уже не вернуть. Что мисс Лэттерли рассказала вам о случившемся?

Свидетельница постаралась ответить как можно подробнее, и, пока она говорила, никто в зале не издал ни звука и не шелохнулся. Затем, побуждаемая Гильфетером, подруга Эстер перешла к рассказу о том, как та, поднявшись наверх, чтобы умыться, возвратилась с жемчужной брошью и что за этим последовало. Обвинитель прилагал все силы, чтобы заставить ее отвечать короче, обрывал ее, уточняя свои вопросы так, чтобы любое утверждение или возражение звучало вполне отчетливо, но справиться с этой упрямой дамой было невозможно.

Сидя на прежнем месте позади Аргайла, Рэтбоун ловил каждое ее слово, но при этом то и дело посматривал на лица присяжных. Он видел, что они относятся к Калландре с уважением и что она им определенно нравится, но вместе с тем им было известно, что она склоняется на сторону обвиняемой. В какой мере это обстоятельство повлияет на их решение? Предсказать это было невозможно.

Потом Оливер перевел взгляд на Фэррелайнов. Уна, по-прежнему собранная, с каменным лицом, смотрела на леди Дэвьет с интересом и не без уважения. У сидевшего рядом с ней Элестера вид был совсем несчастным: его горбоносое лицо осунулось, словно он провел ночь почти без сна, что было вполне вероятно. Известно ли ему про книги компании? Предпринял ли он собственное расследование после смерти матери? Подозревает ли он своего младшего брата?

Какие неведомые ссоры происходят в этой семье за закрытыми дверями, когда посторонние не могут их ни видеть, ни слышать?

Ничего удивительного, что никто из них не глядит на Эстер! Знают ли они или, по крайней мере, подозревают, что она невиновна?

Наклонившись вперед, английский юрист тронул своего коллегу за плечо. Тот не спеша откинулся на спинку кресла, чтобы можно было расслышать шепот нагнувшегося к нему Рэтбоуна.

– Вы намерены сыграть на семейном ощущении вины? – едва слышно спросил Оливер. – Вполне вероятно, что по крайней мере одному из них известно, кто это сделал. И почему.

– Кому именно? – уточнил Джеймс.

– Полагаю, Элестеру. Он – глава семьи, и вид у него убитый.

– Он не сломается, пока сестра рядом и поддерживает его, – отозвался Аргайл так тихо, что его собеседнику пришлось вытянуть шею, чтобы расслышать его. – Если бы я мог расколоть их союз, стоило бы попробовать, но я не знаю, как это сделать, а неудачная попытка только усилит их позицию. Второй раз такой возможности уже не будет. Эта Уна Макайвор – потрясающая женщина!

– Она защищает своего мужа?

– Думаю, это в ее характере, но от кого его защищать? С чего бы Байярд Макайвор стал убивать свою тещу?

– Не знаю, – признался Рэтбоун.

Судья взглянул в его сторону, и он был вынужден на некоторое время замолчать, пока Калландра не отвлекла внимания председателя, вновь чем-то вызвав его неудовольствие.

– Страх, – снова зашептал Оливер на ухо Аргайлу.

– Страх чего? Или кого? – спросил тот, сохраняя на лице бесстрастное выражение.

– Сыграйте на страхе, – продолжал англичанин. – Найдите среди них самого слабого и заставьте остальных бояться, что он их выдаст либо нечаянно, с перепугу, либо спасая собственную шкуру.

Шотландский адвокат долго молчал, и Рэтбоун решил, что он не расслышал его слов. Снова наклонившись вперед, он собрался повторить сказанное, но в этот момент Джеймс заговорил:

– Кто из них самый слабый? Одна из женщин? Айлиш с ее школой для бедных или Дейрдра с летающей машиной?

– Нет, только не женщины, – возразил Оливер с удивившей его самого уверенностью.

– Вот и хорошо, – сухо согласился Аргайл, – потому что я все равно не стал бы этого делать.

– Какая галантность! – В голосе Рэтбоуна звучал яд сарказма.

– Это вовсе не галантность, – сквозь зубы отозвался его коллега. – Это чистый практицизм. Присяжные будут без ума от Айлиш: она прекрасна и одновременно добра. Еще вопросы есть? А что касается Дейрдры, то, осуждая ее измену мужу, они будут втайне симпатизировать ей. Она миниатюрна, привлекательна и смела. Тот факт, что она не в своем уме, ничего не изменит.

Оливер с облегчением подумал, что Джеймс не так глуп, как он боялся, и достаточно серьезно относится к происходящему, чтобы сердиться из-за шпилек в собственный адрес.

– Займитесь Кеннетом, – вернулся он к вопросу Аргайла. – Он – слабое звено, а возможно, и убийца. У Монка есть сведения о его любовнице. Вызовите старого Гектора, если он будет достаточно трезв: это даст возможность поднять вопрос о счетных книгах.

– Весьма благодарен, Рэтбоун, – жестко проговорил шотландец. – Об этом я уже думал.

– Да, разумеется, – согласился англичанин. – Извините, – добавил он, спохватившись.

– Ладно, – пробурчал Джеймс. – Я знаю, что вы лично связаны с обвиняемой, иначе не принял бы ваших извинений.

Оливер почувствовал, что краснеет. Он не воспринимал свои отношения с Эстер как «связь».

– Ваша очередь, мистер Аргайл! – прозвучал резкий голос судьи. – Будьте столь добры, сэр, уделите нам немного внимания!