Грехопадение

8. Вину, которую Бог возложил на меня, Христос взял на Себя. Тогда гнев Божий обрушился на Христа. Христос, взяв на Себя вину за мой первородный грех, вину, возложенную Богом на меня, перенес на Себя и гнев Божий, освободил меня от Его гнева.

9. Бог возложил на меня вину за первородный грех, в котором я не виноват, чтобы у меня отрылись глаза. Но для этого и я сам должен принять на себя эту вину, то есть ноуменально почувствовать, что, хотя я и не виноват, я виноват, вина на мне.

10. Первородный грех — сущность и цель всякого греха, греховного поступка, греховной мысли. Через мой греховный поступок, через мою греховную мысль, то есть через меня, грех входит в мир. То, что через меня грех входит в мир, то и есть первородный грех, то есть заразительность моего греха.

11. За определенный греховный поступок, греховную мысль я не только несу вину, но и действительно виноват. Так как первородный грех не абстрактное понятие, то фактически в каждом греховном поступке, в каждой греховной мысли заключен и первородный грех. Так что практически вина за грех, в котором я не виноват, и вина за конкретный грех, в котором я виноват, совпадают. Так что и свой первородный грех я сознаю и ощущаю как свой грех, за который я виноват, хотя и не виноват.

12. Вкусив от древа познания, чтобы узнать, что мне хорошо, я пал: первое, что я увидел и узнал, когда у меня открылись глаза, это то, что я наг, то есть фактичен, ограничен. Знание этого оторвало меня от Бога, опустошило. Бог не прямо, но косвенно, через соблазн, восстановил меня против Себя. Это и есть гнев Божий: Он заставил меня восстать на Него. Первым был не мой бунт против Бога, но Его гнев. Его гнев и есть мой бунт против Бога. Causa finalis здесь не я, а Он, Он спровоцировал мой бунт: не в том смысле, что я ответил бунтом на Его гнев; я мог даже не сознавать Его гнева, но Его гнев и есть мой бунт.

13. Бог желает, чтобы у меня открылись глаза, это Его воля, но Он не может сказать это сразу прямо, чтобы не детерминировать меня, чтобы я добровольно открыл глаза. Поэтому Он допустил войти в мир соблазну, и поэтому же Он возложил вину за первородный грех, в котором я не виноват, на меня; возложение вины на меня, гнев Божий и мой бунт против Бога — эти три акта или состояния — одно и то же. Бог желает, чтобы я восстал на него, это Его воля, иначе мои глаза не откроются. Поэтому Он оправдал Иова, восставшего на Него, и осудил друзей Иова: они не понимали ни сущности, ни цели грехопадения, ни смысла Божьего гнева.

14. Но едва я открыл свои глаза, увидел свою тварность, то есть фактичность, ограниченность, наготу, как я испугался и глаза мои снова закрылись, ибо “глаза отяжелели” <Мф. 26, 43> — это слабость духа твари. Бог через Своих пророков и, когда исполнились времена, через Сына Своего единородного говорит нам: “Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. <...> ...вы все еще спите и почиваете? вот, приблизился час, и Сын Человеческий предается в руки грешников” (Мф. 26, 41, 45).

15. К первому пробуждению — открыванию глаз — Бог призывает не прямо, а косвенно, допустив соблазну войти в мир. Когда же с первым пробуждением вошли в мир грех и зло, я получил и так называемую свободу воли — то есть возможность бороться с Богом. Теперь уже нет опасности, что я не добровольно, а из расчета приму на себя тяжесть и боль бытия, — они уже пришли на меня, вся моя жизнь — страдание, тяжесть и боль бытия. После первого пробуждения — грехопадения — когда я восстал на Бога, Он может уже и прямо говорить, призывать к бодрствованию — к последнему пробуждению.

16. Эти два пробуждения — первое, в грехопадении, и последнее, в прямом обращении Бога ко мне, — не только исторические, то есть временные, события. Ведь я уже рождаюсь грешником, своего первоначального, невинного состояния я и не знаю. Я только чувствую, что создан я не таким, каким являюсь себе и другим, что предназначил меня Бог не к тому, что я делаю постоянно и как живу. Я помню не свое невинное состояние, а свое грехопадение; я падаю каждый день, каждый час. Поэтому сейчас для меня это различие не только временное, историческое, но онтологическое — мое внутреннее раздвоение.

17. Поэтому же и сейчас Бог говорит мне и непрямо, косвенно, и прямо; и отталкивает, и притягивает; и заставляет меня в страхе бежать от Него и бесконечно стремиться к Нему. И сейчас я не раз впервые открываю глаза, и вижу свою наготу, и вижу, что мне не хорошо, а плохо, весьма плохо; и также не раз наступало и наступает второе пробуждение, когда Бог берет на Себя вину за мой первородный грех, и я вижу, что мне хорошо, весьма хорошо.