Греховная невинность

И все же в целом его жизнь отнюдь не была легкой.

Миссис Снит поспешила к столу аукциониста, а Адам обошел публику и встал возле задней стены, заложив руки за спину.

Чинные ряды собравшихся напоминали клавиатуру фортепиано – мужчины в своих лучших темных сюртуках сидели рядом с женщинами в пышных светлых нарядах. Десятки стульев, любезно предоставленных сэром Джоном, оказались заполнены публикой.

В последнем ряду сидела графиня в голубом наряде. С гордо поднятой головой, прямая, как свеча, – воплощение достоинства и силы духа. Сидела в полном одиночестве.

Между воротником ее ротонды и темными локонами, видневшимися из-под шляпки, белела полоска шеи. Эта нежная шея показалась Адаму слабой и беззащитной. Она будто напоминала, что перед ним всего лишь женщина, которую всякий может обидеть.

Графиня явно выпадала из слаженного черно-белого ансамбля. Адам поймал себя на мысли, что она одна вполне могла заменить собой хор, поющий «Аллилуйя» в оратории Генделя «Мессия».

Вслед за этой мыслью пришла другая, которой Адам не стал бы делиться со своими кузенами. Да и ни с кем другим.

Глава 8

С началом торгов косые взгляды, зевки, потягивания и прочие уловки, к которым прибегали мужчины, чтобы оглянуться и посмотреть на скандально известную вдовушку, наконец прекратились, и у сидевшей особняком Евы появилась надежда, что о ней забыли. Корзинки одна за другой шли с молотка под добродушную болтовню аукциониста, и с каждым новым лотом приближался тот миг, когда вниманию публики представят ее пирог. Ева вдруг обнаружила, что ее обтянутые перчатками руки стали влажными от волнения. Это открытие скорее потрясло графиню, чем позабавило.

Не увидев пастора в зале, она решила, что тот ушел. Должно быть, ему надоело раздавать благословения и выслушивать восторженные излияния прихожан. Прискучило купаться в лучах восхищения и отбиваться от заигрываний дам.

Еве вдруг показалось, что впереди мелькнул профиль мужчины, которого она когда-то знала. На его лице застыла гримаса отвращения. Мгновение спустя он повернулся к аукционисту. Хотя, возможно, ей это просто померещилось от страха? Когда вас преследуют тени прошлого, в минуты волнения и тревоги в самых невинных пустяках чудится что-то зловещее. Ева не раз убеждалась в этом. Ей до сих пор временами снились комнаты в нищих кварталах Сент-Джайлз, и она просыпалась, дрожа от ужаса.

Аукционист со смаком ударил по столу огромным молотком.

– А теперь я предлагаю вашему вниманию легендарные лимонные кексы с тмином, испеченные миссис Бейнбридж. Кто из вас осмелится оскорбить великолепную выпечку миссис Бейнбридж, предложив за нее менее трех шиллингов? Имейте в виду, от этого зависит, пригласят ли вас когда-нибудь еще на обед в ее дом!

По залу прокатился смех, послышались веселые выкрики с мест – началась оживленная торговля.

– Один фунт за кексы, если я получу приглашение на обед!

– Два фунта за кексы. Но я готов выложить десять за ее кухарку!

Последняя реплика вызвала громовой хохот. Посыпались новые беззлобные шуточки. Благодаря всеобщему благодушию, снисходительности и щедрости, подогреваемой фруктовыми наливками, а также содержимым фляг, которые, не стесняясь, доставали из карманов многие мужчины, лимонные кексы с тмином были проданы за неслыханную сумму в два с половиной фунта. Миссис Бейнбридж под громогласный восторженный рев и аплодисменты пришлось встать и сделать реверанс.

Аукционист потянулся за предпоследней корзинкой на столе. Той, что принесла Ева.

Ее сердце взволнованно заколотилось, словно перед началом премьеры в «Ковент-Гарден».

– А в этой корзинке имбирный пирог, преподнесенный нам не кем иным, как… – Сэр Джон Фьюстер надолго замолчал, глядя на листок бумаги, будто надеялся, что под его взглядом буквы сами собой сложатся в другие слова, и ему не придется читать злополучное имя, которым пугают детей. – Графиней Уэррен! – произнес он наконец с вымученной улыбкой.

Веселое оживление тотчас угасло. Публика беспокойно завозилась, задвигалась, скрипя стульями, послышалось смущенное покашливание. Разумеется, все в этом зале знали о прошлом Евы. И никто, ни один человек, не обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. Повисло тягостное молчание.

Аукционист занес молоток.

– Шиллинг за имбирный пирог!

В ответ он услышал лишь встревоженный шум, сменившийся вскоре ледяной тишиной.

Сэр Джон Фьюстер заметно сник. Ева могла лишь вообразить, какая картина предстала перед его глазами: длинные ряды недовольных, хмурых лиц, осуждающие взгляды, полные праведного гнева. Даже многие храбрецы на его месте вспотели бы от ужаса.

– Кто предложит шиллинг за имбирный пирог? Прекрасный десерт к воскресному обеду!

– Имбирный пирог. Это никак новое прозвище Черной вдовы? – раздался мужской шепот. К несчастью, в ватной тишине каждое слово прозвучало отчетливо.

– Я слышал, ее услуги стоят не меньше пяти шиллингов, – подал голос кто-то из задних рядов.

Раздались жидкие смешки, их оборвало оскорбленное женское шиканье.