Греховное лето

Люба выходит. Слышно, говорит гостю: «Заходьте, можно!»

2

Входит Рублевский, красующийся собой, импозантный мужчина под пятьдесят. В руках у него большая корзина с розами.

Рублевский. Танечка, ваша гастарбайтерша меня умиляет! Где вы откопали этакое чудо? (Ставит корзину перед Певчиной и церемонно кланяется).

Певчина (отходит подальше от ширмы). Здравствуйте, Рублевский.

Рублевский. Можно просто Матвей.

Певчина (показывая на корзину с цветами). Что это? Вы ничего не перепутали?

Рублевский. Танечка, запомните, я никогда ничего не путаю. У меня правило: мёртвым – заслуженная память, (кланяется в сторону портрета) живым – максимум внимания. (Целует Певчиной руку).

Певчина. Зря вы… не время… даже смотреть на них не могу…

Рублевский. Не вопрос, за ширму их! Чтоб глаза не мозолили. (Поднимает корзину).

Певчина (раскинула руки перед ширмой). Нет-нет! Нельзя же так… сразу. Я сказала, а вы уж готовы… Пусть стоят, раз принесли.

Рублевский. Ваш каприз для меня закон. (Ставит корзину).

Певчина. Извините, Матвей Ильич… я… мне… у меня…

Рублевский. Какие-то проблемы?

Певчина. Нет-нет! Просто… это нервы. Целая неделя прошла, а я… до сих пор не могу опомнится…

Рублевский (взглянул на портрет). Да, не повезло Витюше… Извините, Танечка, я ровно на две минуты. (Видит шляпу на ширме). Какая интересная шляпа! Ваша?

Певчина. Что? Шляпа? Ах, да… моя шляпа. (Хватает шляпу). Люблю шляпы! Особенно мужские. (Звонит в колокольчик).

Входит Люба.

Люба. Да, Татьяна Евгеньевна?

Певчина. Люба, кто мою шляпу повесил на ширму?

Люба. Шляпу?.. А… а… Валерик, поди.

Певчина. Почему Валерик! Зачем Валерик?.. Я тебя просила почистить её. Она у меня упала, когда я к машине выходила. А там Валерик зачем-то песком посыпал!..

Люба. Так склизко! (Берёт шляпу). Ага… Щас почистю. (Уходит).

Рублевский. Покладистая у вас прислуга.

Певчина. На то она и прислуга.

Рублевский. А где вы её покупали?

Певчина. Месяц назад наняла, через знакомых. Сказали, отличная кухарка.

Рублевский. Я, извините, про шляпу.

Певчина. Ах, шляпу! Не помню… Виктору когда-то подарила. Ему не понравилась.

Рублевский. Сейчас лучше носить что-нибудь меховое. На дворе-то натуральная зима. Вон даже Европу свели зимние судороги. Эти нефтесосы с БиПи загубили Атлантику. Животные мрут, Гольфстрим затерялся где-то на дне океана. Грядёт новый ледниковый период. Так, чего доброго, и нашему бизнесу придётся поменять профиль, а? К чёрту туфли! И да здравствуют валенки! Валенки на шпильках! А что?! Элегантно и не скользко! Итальяшки в валенках ни бум-бум. Заодно и компаньонов закопаем. Как вам моя идейка?..

Певчина (вздрогнула). Что… закопаем?..

Рублевский. Фигурально выражаясь, разумеется.

Певчина. Какой вы… говорливый, Матвей Ильич.

Рублевский. Танечка, влюблён в вас, как… пятнадцатилетний эфиоп, ей-богу! А сегодня вы особенно обворожительны.

Певчина. Не придумывайте. Я смотрелась в зеркало.

Рублевский. Это потому, несравненная, что зеркала в этом доме подёрнуты трауром. Я – ваше истинное зеркало, поверьте. Теперь о деле.

Певчина. Матвей Ильич, я сейчас… не расположена к деловым разговорам.

Рублевский. Понимаю. Но бизнес есть бизнес. (Поворачивается к портрету). Фирма обезглавлена…

Певчина. Дайте хотя бы неделю… в себя придти.

Рублевский. Неделя, конечно, не срок. Хотя…

Певчина. Пощадите!

Рублевский. …всё неожиданно может обернуться для вас нежелательным образом. Да, кстати, старина Карло приносит вам свои соболезнования. Сына прислал. И скорей всего, на разведку.

Певчина(неожиданно обрадовалась). Марчелло?

Рублевский. Ах, да, вы с ним знакомы… Полагаю, хитрит папаша. Хочет ознакомиться с делами фирмы из первых рук. Ничего, Марчелик мужик компанейский. Напою до потери соображения…

Певчина. Как на прошлогодней вечеринке?

Рублевский. Вы помните?

Певчина. Ну как же. Он пытался ухаживать за мной, а вы рьяно встали на защиту моего мужа.

Рублевский. А знаете, что между ними тогда было Не сочтите за сплетню. Он уговаривал Витюшу продать ему жену, то есть вас.

Певчина. Что значит, продать?! Вы в своём уме?

Рублевский. Да-да, так и было! И мне пришлось нейтрализовать «покупателя». Напоил беднягу до апокалипсического кружения в организме.