Греховное падение

Прикосновение к голове удивляет. Не этого я ожидала, и уж тем более — не ласкового поглаживания по волосам. Замираю, боясь пошевелиться, спугнуть такую внезапную ласку.

— Ты, твое подчинение, — слышу его шепот на ухо и сглатываю.

Он отстраняется, отходит на расстояние. Приподнимаю голову и, встречаясь с его взглядом, уточняю.

— Дэвис не этого хочет.

— Этого, — туманно отвечает, а затем отталкивается от столика, на который присел и бросает напоследок, прежде, чем уйти.

— Бумаги на столе, ознакомишься, подпишешь. Буду поздно, можешь не ждать.

— Что за бумаги? — Успеваю спросить уже, когда он в дверях.

— Твой трудовой договор, — усмехается и хлопает дверью.

Трудовой? Бросаю взгляд на бумаги. Не похоже.

ГЛАВА 18

Я смотрю на бумаги, но не решаюсь их взять в руки. Будто это и не листы вовсе, а удавка, что обовьет мою шею, стоит только приблизиться, или же змея — достаточно прикосновения и яд заполнит кровь, уничтожит не только здравый смысл, но и меня…

Звонок телефона вырывает меня из раздумий, а я качаю головой, сбрасывая с себя туман странного наваждения. Это всего лишь бумаги, ничего страшного. Трудовой договор. Какие же нездоровые ассоциации возникают в моей голове, надо же.

— Алло, — поднимаю трубку, не глядя.

На том конце провода слышу знакомые женские всхлипы и нервное.

— Мы можем увидеться?

— Бекк, ты? Что случилось? — В ответ невнятное бормотание и просьба приехать.

Я соглашаюсь, а в голове всплывает ее образ, стоящей на коленях во время аукциона. Прошел всего день, что же такого случилось, что Бекка звонит в слезах?

Прежде, чем выйти из квартиры, пишу Мраку.

"Кое-что случилось, нужно отъехать".

"Хорошо. Не задерживайся".

"Спасибо" — печатаю в ответ. Будто мне нужно разрешение, чтобы выйти из квартиры, но подсознательно понимаю, что нужно, жизненно необходимо, одобрение. И это злит. Зависимая от него.

Ловлю такси и спустя полчаса я уже у двери Бекки.

Нервно переминаюсь с ноги на ногу, переживая, все ли с ней хорошо, а когда она открывает, замираю в проходе. На лице нет улыбки, хотя она довольно улыбчивый человек, тени под глазами, будто она не спала всю ночь, нос красный — свидетельствует о том, что она долго плакала, да и глаза до сих пор на мокром месте. Я моментально осознаю, что у нее истерика, а, значит, произошло что-то серьезное. Почему-то в этот момент злюсь именно на Мрака. Я знаю, где она была, что там делают и сейчас, увидев ее вблизи, понимаю, что закончилось все печально.

Бекка встречается со мной взглядом и громко всхлипывает. Я бросаюсь к ней, не выясняя, что случилось, сейчас не время для этого, просто обнять, утешить, а после будем разбираться. Вздрагивает от моего прикосновения, но не вырывается. Уже хорошо.

— Ты была права, — доносится ее шепот, когда всхлипы становятся тише и Бекка затихает в моих объятьях.

Я немного отодвигаюсь от нее, чтобы встретиться взглядом с ее глазами.

В чем была права? Молчаливо спрашиваю, замечая, то что не увидела при первом осмотре… И это меня ошарашивает… Красные следы на шее, с темной синевой появляющихся синяков, не скрытые гольфиком, которым она наверняка хотела их спрятать. Пораженно вглядываюсь в отметины на шее, а в голове проносится, что за?

— Бекка?

— Дура, знаю, — отстраняется.

Ведет плечом, сбрасывая мою руку, и отходит, нервно потирая запястья. На них тоже видны следы жестокого обращения.

— Ты была права, боль — это… — замолкает, чтобы выдохнуть, — боль.

— Что произошло? — Мрачно интересуюсь, поднимаясь со своего места и подходя ближе к Бекке, стискивая ее ледяные ладошки своими руками. — Это все тот аукцион?

Удивленно вскидывает голову, встречаясь со мной взглядом.

— Откуда ты? — замолкает, жует губу, видимо, решая, стоит говорить или нет, а затем тяжело выдыхает.

Отходит от меня, садится на диван, обнимая подушку, будто это ее спасительный круг, и тихо, с усилием, видно, что подбирает слова, начинает.

— Я думала, это будет интересно, захватывающе, погрузиться в атмосферу, но оказалось… — она снова замолкает, что-то обдумывает, отчего на ее глазах снова выступают слезы.

Я не могу смотреть спокойно, как и ждать, что именно она скажет дальше, поэтому не сдержавшись, спрашиваю.

— Он тебя изнасиловал? — Бекка тут же сжимается, еще громче всхлипывает и отрицательно машет головой, но я не верю, не знаю почему, но не верю.

Если все было добровольно, не могло остаться таких ужасных следов и это только лишь, что я заметила.

— Я сама согласилась, — сердито вытирает слезы и тут же усмехается зло, — ошейник даже надела.

— Тогда что случилось? Я не понимаю, — замолкаю, — эти следы, — чуть тише добавляю, — ненормально.

— Ты думаешь, я не понимаю? — Вскидывает голову, злясь уже на меня. — Ты была права во всем, не знаю, о чем я вообще думала, что хотела тебе доказать? Даже обвинить некого, — злится она. — Сама виновата, сама, ничего не могла сделать, потому что забыла, представляешь, так глупо, забыла… — замолкает ненадолго, и я успеваю спросить:

— Что ты забыла?