Греховные клятвы

Я смотрю, как он пробует меня на вкус, не в силах оторвать от него глаз, а мое сердце бьется вне грудной клетки. Когда мой взгляд снова опускается к большой выпуклости между его толстыми бедрами, все, чего я хочу, — это попробовать его на вкус.

Не раздумывая, я приподнимаюсь на локтях и тянусь к нему, сжимая рукой головку.

— Бляяять… — Его рука сжимает мое запястье. — Что ты делаешь?

Я протягиваю руку к лампе и включаю ее, глядя в его глаза с тяжелыми веками.

— Я хочу дать тебе то, что ты дал мне. Я хочу попробовать это с тобой.

Меня всегда принуждали к этому, но в этот раз я отдаю это свободно. Это мой выбор.

— Сейчас у меня не так много сил, чтобы быть хорошим человеком, Элси, — ворчит он, приковывая свой взгляд к моему, его голос срывается.

И это самое сексуальное, что я когда-либо слышала. Видеть его таким и знать, что это сделала я… Я хочу посмотреть, что еще я могу сделать.

— Пожалуйста, детка, если ты не хочешь, чтобы мой член был в твоем красивом горле, лучше скажи мне об этом прямо сейчас.

Его глаза сужаются, в них просачивается голод и жестокая похоть, обещание грубого мужчины, которого я хочу.

Я киваю.

— Скажи это. Я хочу услышать от тебя, как сильно ты хочешь пососать мой член.

Мои верхние зубы скребут по нижней губе, боль между ног возвращается.

— Я хочу, чтобы ты заполнил мой рот своим членом, — шепчу я. — Я хочу увидеть, как ты кончаешь.

Мой пульс бьется от того, что я только что сказала, не в силах представить, что говорю это мужчине.

Но я это сделала. Я сказала это. И это правда. Каждое слово.

Он с шипением выдыхает, его взгляд устремляется к потолку всего на секунду, прежде чем эти глаза переходят на мои. И на меня смотрит тот же человек, которого я встретила в первый раз: охотник. Дикарь.

— Давай. Покажи мне, как хорошая девочка сосет член. — Палец наклоняет мой подбородок. — Ты хочешь быть моей хорошей девочкой, не так ли?

Я киваю, полностью и абсолютно бездыханная. Каждая частичка меня хочет доставить ему удовольствие, как он мне. Протянув руку к его брюкам, я глажу его бархатистую длину, пока он не застонет и не закричит, повторяя мое имя, словно это песня, которую он написал только для меня.

— Детка, продолжай гладить меня так, и я взорвусь в твоей руке еще до того, как почувствую твой рот.

Задыхающийся крик срывается с моих губ, прежде чем я начинаю стягивать его треники с сильных, мощных бедер, и толстый член вырывается наружу.

Я скольжу взглядом по его длине, желая узнать, каков он на вкус, как он звучит, когда ему хорошо. И чем больше я смотрю на него, тем сильнее хочу, чтобы он был внутри меня. Я беру его в ладонь, проверяя, как он ощущается в моей руке.

— Блять!

Он откидывает голову назад, и я наблюдаю за ним, проводя рукой вверх-вниз от основания до кончика.

Он стонет и смотрит на меня, его пальцы впиваются в мой затылок.

— Ни одна чертова женщина на этой земле не заставляла меня чувствовать себя так хорошо.

Как это может быть правдой? На такого могущественного мужчину, как он, бросалось множество женщин, которые делали с ним все, что он хотел. А я? Что я могу предложить такого, чего нет у них?

Моя рука замирает. Должно быть, он говорит мне то, что я хочу услышать.

И какое мне вообще дело до того, правда это или нет? Мы просто дурачимся. Это ничего не значит. Я опускаю глаза, не желая больше смотреть на него.

Он ругается под нос, когда я ускоряю темп; я отгоняю эти мысли. Но когда я думаю о том, что он спит с другой женщиной, прикасаясь к ней так же, как он прикасался ко мне, мой желудок скручивается, а рука дрожит вокруг него.

— Что случилось? — спрашивает он, его ладонь опускается к моему лицу, и большой палец под моей челюстью заставляет меня посмотреть на него.

Мое сердце бьется быстрее, а эти глаза… они смотрят на меня так, будто я что-то значу.

Я отталкиваю его руку, и его челюсть сжимается.

— Что случилось? Скажи мне.

В его тоне слышится легкое раздражение, но я не отвечаю. Не могу. Это будет звучать по-детски. Он не мой муж. Он даже не мой парень.

Он снова натягивает свои треники.

— Если ты не можешь этого сделать… — Его большой палец гладит мои губы, голос становится мягче. — Тебе и не нужно. Никакого давления.

В горле завязывается комок, и прежде чем я успеваю остановить себя, я говорю:

— Только не лги мне, хорошо? — Сердце колотится в груди. — Мне не нужно, чтобы мне говорили, что я единственная женщина, с которой тебе было хорошо, когда это полная чушь.

— Чушь? — хмыкает он, хватая меня за бедра и усаживая к себе на колени, а сам устраивается на матрасе, мои бедра обхватывают его, а его член трется об меня. — Это не чушь, голубка.

Он крепко обнимает меня за спину, его взгляд буравит меня, будоража сердце чувствами, желанием большего. С ним. С этим человеком, который никогда не должен был стать ничем иным, как ошибкой. Он медленно проводит костяшками пальцев по моей щеке, его взгляд нервирует меня, а по рукам бегут мурашки.