Греко-персидские войны

У вас, обитатели обширной Спарты,
Или будет разрушен большой славный город мужами-персеидами,
Или не будет, но тогда стогны Лакедемона
Будут оплакивать смерть царя из рода Геракла;
Ибо противостоящая мощь быков и львов не смирит врага,
Так как сила его равняется Зевсовой.
Я объявляю, что он не смирится до тех пор,
Пока не получит на свою долю целиком одного или другого

(Herod. VII, 220).

Суть предсказания была проста – либо персы сожгут Спарту, либо один из ее двух царей будет убит. После такого изречения оракула царям Леониду и Леотихиду было о чем подумать. Ходили упорные слухи, что все эти неблагоприятные знамения и жертвоприношения вызваны гневом богов за убийство посланцев Дария.

Но спартанцы всегда предпочитали действия рассуждениям. Решение было выбрано очень простое – пусть два гражданина Спарты добровольно отправятся к персидскому царю и предложат ему свои жизни взамен убитых послов. Знатные спартанцы Сперхий и Булис вызвались исполнить эту миссию. Прибыв в Сузы, они отправились ко двору Ксеркса, предстали перед царскими очами и объяснили суть своего визита: «Царь мидян, лакедемоняне прислали нас для того, чтобы дать удовлетворение за погибших в Спарте глашатаев» (Herod. VII, 136). Ксеркс был очень удивлен таким благородством и презрением к смерти, а потому не стал свирепствовать, проявив великодушие. Царь никогда не был мелочным, и смерть двух абсолютно невиновных людей была ему ни к чему. Заявив, что в отличие от спартанцев он не нарушает священные обычаи и не убивает послов, владыка Азии снял с граждан Спарты вину за убийство персидского посольства. Сперхий и Булис были отпущены домой, куда и добрались живые и здоровые. Так в Лакедемоне боролись с неблагоприятными знамениями и прорицаниями.

По большому счету, при чтении пророчеств Дельфийского оракула накануне нашествия Ксеркса складывается впечатление, что местное жречество поставило своей целью сеять в Элладе смуту и панику путем распространения пораженческих настроений. Трудно сказать, делали это жрецы по собственной инициативе или же у них были какие-либо контакты с персами. Конкретной информации по данному вопросу нет, а строить различные бездоказательные «теории» не имеет смысла. Тем не менее, несмотря на неблагоприятные предзнаменования, многие греческие полисы решили сражаться.

По свидетельству Диодора Сицилийского, в 481 г. до н. э. в Коринф прибыли делегации от греческих городов, решивших выступить против державы Ахеменидов (XI, 1), и держали совет о том, как противостоять грядущему персидскому вторжению. После долгих препирательств договорились о прекращении всех вооруженных конфликтов между участниками будущего союза. Таким образом, жесточайшая война между Афинами и Эгиной закончилась, и сильнейшие флоты Эллады смогли действовать совместно в борьбе против общего врага. Греки заключили соглашение и объединились в Эллинский союз, направленный против персов и тех эллинов, которые выступят на стороне Ксеркса. Количество городов, вступивших в союз, называет Плутарх: «Тридцать один город принимал участие в войне, да и из них бо́льшая часть – города мелкие» (Them. 20).

Н. Хаммонд называет 24 полиса, вступивших в Эллинский союз до 479 г. до н. э., их названия были записаны на бронзовом треножнике, установленом в Дельфах в честь победы при Платеях. Под заголовком «Нижеследующие участвовали в войне» названы лакедемоняне, афиняне, коринфяне, тегейцы, сикионцы, эгиняне, мегаряне, эпидаврийцы, орхоменцы, флиасяне, трезенцы, гермионеяне, тиринфяне, платейцы, халкидяне, стирейцы, элейцы, потидейцы, левкадцы, анакторийцы, китносцы, сифносцы, амбракиоты, лепреаты. По мнению Хаммонда, тенийцы были добавлены позже[55]. После битвы при Микале число союзников увеличилось за счет малоазийских эллинов: «Афиняне приобщили к своему союзу самосцев, хиосцев, лесбосцев и прочих островитян, которые сражались в рядах эллинов, причем взяли с них клятвенное уверение быть постоянными и не отлагаться» (Herod. IX, 106). Успехи греческого оружия были настолько впечатляющими, что в союз вступили Фасос и Наксос.