Гремящий порог

В работе, которая началась, не было уже ничего необычного: подъезжали один за другим самосвалы и сбрасывали на лед груды камня, зубастый ковш экскаватора врезался в груду, наполнившись до краев, поднимался вверх, описывал в воздухе дугу и, повиснув над ряжем, опрокидывался, с грохотом ссыпая камень в его ненасытное чрево. И все же никто не уходил. На каждой из четырех стенок ряжа красной краской нанесены были деления и цифры. И все следили по ним, как, медленно оседая, ряж все глубже и глубже уходил в воду.

— Идите отдыхайте,— сказал Терентий Фомич Набатову.— Дело сделано. Как сядет на дно, позвоню.

— Пять суток отдыхал в принудительном порядке,—отшутился. Набатов.— Разрешите поприсутствовать. Может, ты поспишь, Семен Александрович? Твой самолет рано вылетает. Старик прав, дело сделано.

Перевалов решительно замотал головой.

— Своими глазами!

— Тоже резон! — согласился Набатов.—Тогда вот что, друзья. Пройдем в диспетчерскую. Надо обмозговать, как вы тут без меня хозяевать будете. Исполняющим оставлю Терентия Фомича. И тебя попрошу: долго в обкоме не засиживайся. Ему одному трудно будет. Доложи и постарайся завтра же обратно.

— Вообще-то я не очень рвусь к власти,— сказал Терентий Фомич,— но на сей раз отказываться, не стану. По крайней мере под руку никто тявкать не будет. Николай Николаевич,— окликнул он Звягина,— понаблюдай тут, а мы пойдем погреться!

Наташа давно уже собрала сведения по бригадам, заполнила графы ежедневного рапорта и передала по телефону сводку в главную диспетчерскую. Можно было идти домой. Почти все рабочие уже ушли. Работали только шоферы, подвозившие камень, да экскаваторщик, загружавший ряж. И еще ниже по течению, метрах в полутораста, светились в темноте два огонька: продолжали работу буровые станки. Но уходить не хотелось. Наташа весь день пыталась улучить минутку, чтобы расспросить поподробнее о том, что делалось сегодня, и о том, что будут делать завтра и в следующие дни. Но Николай Николаевич весь день был занят да и находился возле начальства. Теперь все начальники ушли, он не так занят, и можно к нему подойти.

Николай Звягин был не то чтобы обижен, а несколько разочарован тем, что его не позвали в диспетчерскую. Конечно, Терентий Фомич расскажет ему обо всем, что там решат. Но ведь куда интереснее не только узнать готовое решение, но и наблюдать и осмысливать, как это решение рождается. Николай еще со школьных лет запомнил пушкинское: «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная» — и считал, что если слово «великого» заменить более скромным словом — «умного», то и тогда сказанное будет справедливым.

Наташа тихонько подошла и стояла молча, не решаясь прервать его раздумья. Николай заметил ее.

— Вы чего тут мерзнете, Наташа? — сказал он с притворной строгостью.— Я думал, вы давно уже дома,

— Я тепло одета,— сказала Наташа.— Как же уйти? Работа еще не закончена.

— Этой работы до утра хватит,— сказал Николай.— Право, идите-ка домой.

— Вы меня так гоните, как будто я вам мешаю.

— Что вы, что вы, Наташа! — спохватился Николай.— Совсем напротив. Я очень рад, что… Нет, вы вовсе мне не мешаете. Просто я понимаю, что вы устали…

— Николай Николаевич,— перебила его Наташа,— вы сейчас не очень заняты?

Николай улыбнулся.

—Совсем не занят. Стою и смотрю, как этот ряж погружается на дно. Но он отлично делает это независимо от моего наблюдения. И я ничем ни помочь ему, ни помешать не моту.

— И вы не рассердитесь, что я вам помешала?

— Я еще не знаю, на что сердиться.

— На то, что я такая бестолковая. Смотрю и ничего не понимаю. Я не из пустого любопытства, Николай Николаевич. Ну хочется же знать, как все это будет делаться…— И, словно оправдываясь, добавила:— Да это и нужно знать, раз работаешь здесь.

Зимнее перекрытие реки все эти последние месяцы было для Николая Звягина главным содержанием и смыслом его жизни. С мыслями о нем он вставал утром и вечером ложился. Даже сны ему снились на гидротехнические темы. И конечно, он обрадовался возможности поделиться своими мыслями. И тем более, что этим слушателем была Наташа.

Она слушала его, не перебивая, стараясь как можно лучше запомнить и понять все, хотя Звягин, сам того не замечая, увлекся и увел ее в такие дебри гидротехнической премудрости, разобраться в которых ей было явно не по силам. Но она хорошо если и не поняла, то почувствовала всю смелость замысла. Николай Николаевич был одним из тех, кто придумал и осуществлял это? замысел. (В ее глазах дистанция между Николаем Звягиным и главным начальником и руководителем всего дела Набатовым была значительно короче действительной, подобно тому, как человеку, не искушенному в астрономии, величина Луны представляется почти равной величине Солнца.) И с каждой минутой она чувствовала к нему все большее уважение. Это даже как-то отодвигало его от нее; она словно стала ниже ростом, и ей уже приходилось смотреть на него снизу вверх. И конечно, она не Догадывалась, что он, с таким увлечением рассказывая ей о самом дорогом и заветном, старался стать ей понятнее и ближе.