Гремучая смесь

— Если твой папа женится, я буду не нужна.

— Ты его не любишь?

— Люблю, — ответила честно.

— Он тебя тоже любит, — убежденно сказала Ванька.

Может, и любит. Но жениться собирается на другой.

Вместо ответа, прижала его к себе покрепче.

— Катюша, — продолжил мальчик, — я хочу жить с тобой.

— А как же папа?

— Ну, — рассудительно заметил Ванька, — если папа женится, я ему буду не нужен. Пусть он живет с ней, а мы будем жить с тобой.

И с мольбой посмотрел на меня. И вот как ему отказать?!

Посадила ребенка к себе на колени, поцеловала. Как я могу его бросить? Он же мне не чужой. Это же Ванька, мой родной ребенок. Я его полюбила, я к нему привязалась, а теперь из-за какой-то стервы должна его бросить?!

— Как же мы будет с тобой жить? — спросила у него. — Без папы?

— Пусть папа с ней живет, — повторил Иван.

— Ты не хочешь с ним жить?

— Я хочу с тобой и с папой, — пояснил Ванька. — Но если он женится, то тогда лучше с тобой. А папа будет приходить к нам в гости.

У меня защемило сердце. Бедный ребенок.

Повторила про себя его слова и поняла, что в этом что-то есть. Может, на первый взгляд это и бред, но если все хорошенько обдумать … Я останусь с Ванькой, буду за ним присматривать. Павел жениться и будет жить с новой женой. Вряд ли ей так уж нужен чужой мальчишка, если и своего-то отправила в другую страну.

Представила себе, как мы будем жить с Иваном. Как его отец будет навещать нас по выходным. Сердце опять заныло.

А потом появилась злость. Вот такая нормальная, рациональная злость. Я тут сижу, голову ломаю, а Родимцев и в ус не дует. Смылся, оставив меня разгребать все проблемы. И куда, интересно, он направился? К этой своей красотке?!

— А знаешь, — протянула задумчиво, — ты прав. Мы вполне себе может жить вдвоем. А папа будет приезжать к нам в гости.

— А он меня не разлюбит? — спросил Иван.

И я увидела, что вот этого он очень боится. Что папа разлюбит.

— Нет, — ответила твердо, — никогда.

«А если разлюбит, я ему голову оторву», — добавила мысленно.

А Ванька кривит губки, пытаясь сдержать слезы. У него ничего не получается, и огромные капли скатываются по щечкам цвета молочного шоколада.

В этот момент мне хочется убить Родимцева …. И себя.

Ведь это мы, два взрослых человека, довели маленького ребенка до слез. Своими разборками, криками, несдержанностью. Но я осталась, а героический папаша отступил. Нет, бежал с поля боя. Попросту смысля.

И я понимаю, что готова простить Родимцеву многое: и вчерашние возюканье меня мордой по грязи, и его предполагаемый брак с другой, и даже то, что он сбежал от меня. Но вот Ванькиных слез я ему простить не могу.

Как всегда, решение приходит спонтанно.

Поднимаюсь с пола, беру Ваньку на руки. Мы выходим к лестнице.

— Саша! — кричу на весь дом.

— Кто Гамлета зовет? — насмешливо интересуется он в ответ.

Потом замечает меня с ребенком на руках, и тон совершенно меняется.

— Что случилось?

— Можешь помочь?

Саша кивает и поднимается к нам, на второй этаж.

— Вань, — обращаюсь к малышу, — сходишь с Сашей погулять? Мне нужно сделать одно важное дело, а потом мы будем рисовать.

Ванька смотрит пристально.

— А ты не уйдешь?

— Ни, боже мой, — заверяю ребенка. — Я в доме буду.

— Хорошо.

— Погуляешь с ним? — обращаюсь к Саше.

Александр серьезно разглядывает нас с Ванькой.

— Без вопросов, — отвечает и протягивает руки к ребенку.

— Можете еще поплавать, — предлагаю, зная, как Ваньке нравится плескаться в воде.

— Ты как? — обращается Саша к мальчику.

Тот кивает, соглашаясь, но, на всякий случай еще раз переспрашивает:

— Ты дома будешь?

— Зуб даю, — заверяю его.

Почему-то моя фраза про зуб окончательно убеждает Ваньку, и он убегает к себе, чтобы переодеться в шорты.

— И что ты еще задумала? — спрашивает Саша, когда мы остаемся на лестнице одни.

— Ничего особенного.

— Надеюсь, не собираешься тайком смыться, оставив меня с ребенком?

— Я же пообещала, — напоминаю ему.

— Ну, о'кей. Тогда мы пошли.

Ванька выходит из своей комнаты, и они уходят плавать.

Как только остаюсь в доме одна, решительно иду в комнату Родимцева.

У него идеальный порядок. Кровать застелена, вещи разложены. Ничего, это мы сейчас исправим. Оглядываюсь в поисках сумки или рюкзака повместительнее, но ничего нужного не нахожу. Ладно, у меня есть чемодан. Возвращаюсь к себе, беру свой чемодан и, пыхтя, как паровоз, тащу его в Родимцевскую спальню.

Я с таким трудом упаковала свой гардероб, еле-еле закрыла чемодан, а теперь приходится все начинать заново.

Откинув крышку, достаю свои вещи. Бросаю их прямо на пол. Когда все выложено, поднимаюсь, подхожу к шкафу и, стараясь сдержать дрожь в руках, начинаю упаковывать вещи Павла.

Да-да, именно. Хватит с меня. Пусть уходит к своей драгоценной Аданне. А мы будем жить с Ванькой. В конце концов, у меня долгосрочный контракт. И Ваньку я не оставлю. А он пусть живет, как хочет.

Идея бредовая, но в тот момент я уверена, что лучшего выхода из сложившейся ситуации попросту нет. И волки сыты, и овцы целы.

Я почти заканчиваю, когда от двери раздается удивленное:

— Зачем тебе его трусы? На память или носить будешь?

Оставляю в покое мужское белье и отвечаю Саше: