Гремучий студень

— Потому что жизнь артиста в опасности. Бандиты придумали идеальный способ, как получить деньги, не подвергаясь риску. Кроме Столетова никто их не видел и опознать не сможет. Им выгодно убить посредника и замести этот след раз и навсегда. Слушая ваш рассказ, я решил, что они потому и не стали обезвреживать бомбу, оставив актёра на верную смерть в Кокоревском саду. Но если они надели ему на шею обычную коробку, шутиху… Стало быть, заранее решили, что наведаются позднее и заставят его умолкнуть навсегда!

Мармеладов вытолкал остолбеневшего финансиста за порог. Митя нахлобучил треуголку и поспешил вслед за ними.

V

Дождь к этому времени заменила мелкая колючая крупа, которая сыпалась с неба с одной лишь целью — досаждать редким прохожим да проезжим. Всем, кто отважился выйти в промозглые улицы. Воздух стал холоднее и к тому моменту, как подъехали на Покровский бульвар, митина шинель покрылась изморозью.

Коляска остановилась у доходного дома Чердынцевых.

— Приехали, нужный адрес, — отрывисто пролаял возница из бороды, побелевшей от инея.

Почтмейстер отсчитал три монеты, добавил одну сверху.

— Далеко не уезжай, — он наклонился к кучеру и зашептал самым заговорщицким тоном. — На углу постой, вдруг придется за квартальным ехать. А за хлопоты получишь еще.

Извозчик, одуревший сразу и от невиданного доверия господина с золотыми пуговицами, и от обещания щедрой мзды, начал заикаться.

— Н-н-нешто ж мы не п-п-понимаем! Все с-с-сделаем в лучшем виде.

Но Митя уже не слушал, бежал к воротам, закрытым наглухо, — оно и понятно, время к полуночи. Мармеладов и озябший до синевы директор сберкассы колотили по чугунной решетке, убеждая заспанного привратника отпереть и впустить. Тот отбивался строгим «не велено!» Он вскочил с постели, натянул кое-как галоши на босу ногу, набросил тулуп — торопился, думал случилось что. А тут какие-то сомнительные персонажи к артисту Столетову, видите ли. Стучат, ругаются. Надо бы припугнуть полицейским свистком, подумалось ему.

Но тут из ледяного дождя выступила внушительная фигура в треуголке. Сторож мигом загремел ключами, ведь в бытность его мальчонкой, господа в таких же вот франтоватых шляпах, не моргнув глазом, могли отдать приказ: запороть строптивца вожжами. Насмерть. И никто бы с них за это не спросил. Вроде бы времена поменялись, вольная давно выдана. Закон един для всех писан. А все же боязно.

— Входите, ваше-ство! Простите великодушно, не признал-с!

Внутренний двор был устроен по типу «колодца», войти в него можно лишь с одной стороны, через те самые кованные ворота, и далее через три крыльца жильцы расходились по квартирам.

— Куда здесь к Столетову? — строго спросил Митя, принимая роль строгую и начальственную.

— Вот-с, туда, — ткнул в левую дверь дрожащий палец. — Михайла Ардальоныч там один проживает, во втором этаже. Остальные квартиранты съехали-с.

Почтмейстер решительным шагом направился к крыльцу, но был остановлен робким покашливанием.

— Не извольте гневаться, ваше-ство, но вы до г-на артиста вряд ли достучитесь.

— Почему? — окоченевший финансист, притопывал на месте, чтобы хоть как-то согреться. Но услышав ответ, натурально остолбенел.

— Он уж час, как мертвый.

— Мертвый? — взревел Митя. — Так чего ты, вошь собачья, околоточного не позвал?!

Привратник, озадаченный его реакцией, ненадолго опешил, а потом замахал руками.

— Что вы, что вы… Не в том смысле мертвый, это не приведи Господи! — тут он перекрестился. — Михайла Ардальоныч каждый вечер напивается до мертвецкого состояния. Возвращается из театров, уже тепленький. После, в квартире, добавляет и в открытое окно роли разыгрывает. Громко так, с чувством. Нынче окон не отворял, по причине холодов, но и так все слышали-с. А как еще добавит, так и падает навзничь. Храп стоит до утра, да вот хоть сами послушайте.

Из неплотно закрытого окна второго этажа и вправду раздавалось равномерное похрапывание.

— Так глубоко спит, что добудиться невозможно. Вы приезжайте к полудню, ваше-ство. Г-н артист как раз в сознание придет-с.

На душе у Мити потеплело от этой забавной коллизии. Но если Мармеладов прав, то жизни артиста по-прежнему угрожает банда опасных молодчиков, во главе с «пиратом».

— Что же, приедем, непременно приедем. Вот что… Как говоришь, тебя зовут? Харитон? Вот что, проследи, чтоб никто чужой до того времени к Столетову не шастал, особенно подозрительные типы с повязкой на глазу.

— А то давеча упустил троих, и вон как аукнулось! — вклинился Шубин.

Сторож, оробевший от митиной треуголки, на финансиста реагировал иначе.

— Это кого же я упустил? — встал он в позу, уперев руки в бока. Тулуп при этом распахнулся, оголив заштопанные портки и желтушную, хотя и крепкую грудь.

Иван Лукич отступил на полшага.

— Столетов сам сказывал… Для протокола… Трое ворвались к нему, набедокурили, а после вывели под белы руки…

Харитон запахнул тулуп, все-таки зябко для широких жестов.