Гренада моя

Два гулких удара отозвались острой головной болью. Слух, начавший было возвращаться, вновь уступил место нескончаемому монотонному звону. Григорий часто и сипло задышал, брызжа слюной, походя на предохранительный клапан, из которого вырывается перегретый пар с успевающей конденсироваться на выходе водой.

Пару раз с силой моргнул, чтобы восстановить поплывшее зрение. Вперил взгляд в приборную панель с множеством выведенных на нее манометров. Насколько ему сейчас было плохо, настолько же четко работали его выработавшиеся рефлексы. А может, сознание просто пыталось сосредоточиться на сражении, чтобы отвлечься от всепоглощающей головной боли. Вот чего на этот раз не было и в помине, так это испуга. Вообще. Ни капли. Он просто механически выполнял действия, которые повторял не то что сотни, а тысячи раз.

Стрелка манометра, отвечающего за показатели главной магистрали на выходе из котла, дрожит в левом оранжевом секторе. Значит, появился прорыв. Может, как результат отлетевшей в заброневом пространстве окалины. Пока потери пара некритичные. Давления для работы насоса все еще хватает. Но его производительность упала, реакция сервоприводов уменьшилась едва ли не вдвое. С учетом же того, что бронеход и так превратился в тридцатипятитонного паралитика, картина безрадостная. Он стал еще медленней и неповоротливей.

Используя все свои умения, Азаров все же умудрился удержать машину на ногах. Ему удалось даже развернуть ее настолько, чтобы в секторе пушки появился крайний правый «Тарантул». Нажал на спусковой рычаг. Выстрел донесся как сквозь толстый слой ваты и на фоне все того же нескончаемого звона. А вот как вздрогнул стальной гигант, выплюнувший двухкилограммовый снаряд, он очень даже почувствовал. Как и увидел устремившийся к цели трассер. Правда, тот прошел мимо.

Пока противник перезаряжался, его пушка успела выплюнуть еще два снаряда. И оба промазали. И только третий ударил точно в борт. Экипажу этого хватило. «Тарантул» сразу завихлял, припадая то на одну, то на другую конечность. Окончательно он вышел из боя или нет, непонятно. Но в ближайшее время не боец однозначно.

В этот раз в «Крестоносца» угодило сразу три снаряда. Малая дистанция и неповоротливость бронехода играли против Азарова. Как и использование противником осколочных снарядов. Казалось, он уже дошел до онемения и больше голова болеть просто не может. Как выяснилось, это не так. Болит, и еще как. Новая волна боли вырвала из горла самый настоящий рев.

Шумно дыша сквозь стиснутые зубы, Григорий поймал в прицел следующего «Тарантула» и нажал на спуск. На этот раз для разнообразия попал с первого выстрела. Причем снаряд, пробив лобовую броню, угодил в боеукладку с приготовленными выстрелами. Ничем иным тот факт, что машина вдруг вспухла и с жутким грохотом разметала обломки, он объяснить не мог.

Одна из сорванных плит ударила «Крестоносца» в грудь, заставив его покачнуться. Вторая перебила у находившегося рядом «Муравья» сразу две опоры с правого борта. Машина тут же практически лишилась хода. Она, конечно, еще сохраняла подвижность, но относительную. Сейчас ее мог обогнать даже неспешно прогуливающийся пешеход.

Поймал в прицел следующую машину. Потянул спусковой рычаг. Ничего. Даже если Григорий и оглох, то в любом случае должен был почувствовать выстрел. Пятидесятимиллиметровое орудие – это не легкий карабин, энергия выстрела распределяется по всему стальному телу.

Разбираться, как там и что с пушкой, попросту нет времени. Правая рука поспешно задействовала манипулятор со спаркой пулеметов, приводя к бою крупнокалиберный. Левая дернула трос взвода последнего ряда ракет в блоке на левом плече.

Как ни странно, но последовавшие с небольшим интервалом выстрелы обоих «Тарантулов» не достигли цели. А вот шесть реактивных снарядов, с громким шелестом покинувших направляющие, оказались куда более удачливыми. Попал только один, и в этот раз он не сумел пробить броню. Ему не по зубам даже бортовая в десять миллиметров, что уж говорить о лобовой в сорок пять. Зато ошеломил водителя, и членистоногую машину повело в сторону.

Десять миллиметров? Даже на дистанции в три сотни метров для тринадцатимиллиметрового пулемета – что лист писчей бумаги. А здесь было куда как меньше. Главное, попасть. И Григорий попал. Очередь на десяток патронов прошлась по борту, выбивая в нем аккуратные, круглые дырочки. Ну и заодно неся в заброневое пространство не только бронебойные пули, но и осколки их рубашек с отбившейся окалиной. Если в корпус проникает одна пуля, то вред от нее не столь уж и существенный. Пять – уже весьма и весьма серьезные проблемы. И судя по тому, что передние ноги машины подломились и она уперлась коротким стволом пушки в землю, в данном конкретном случае – необратимые.