Гренада моя

– Ну зачем вы так? Вам к лицу ваш облик. Он произвел на меня неизгладимое впечатление. И с той поры вы стали только краше.

– Кхм. Странно, но я вас не помню. А этого не может быть. Если бы я вас встречала, то непременно бы запомнила. Я помню лица всех солдат, даже тех, которых видела лишь убитыми, – смутившись, произнесла она.

– «Сорока»… – начал было Григорий.

– Бортовой номер «двадцать два», – тут же продолжила она.

– Да, – изумленно признал он.

– Правая башня, бывшая с моей стороны. Она еще замешкалась с огнем.

– В ней был я. И да, замешкался, глядя на вас и на то, как ваше лицо озарилось улыбкой.

Алина вновь смутилась, нервным движением заправила за ухо волосы. При ее стрижке каре в этом не было никакой надобности. Но в этот момент в ней говорило кокетство девушки, знавшей, как преподнести свой облик с выгодной стороны. И она-таки своего добилась, приметив краем глаза, как судорожно сглотнул ее спутник.

Остановилась, поозиралась и решительно направилась к обнаружившейся лавочке. При этом всячески старалась не глядеть на парня, явно не зная, куда девать руки и борясь с новыми для нее ощущениями.

– Помню, я завороженно смотрела, как «Сорока» с легкостью преодолела траншеи и погнала японцев, поливая их трассерами пуль, – когда Григорий опустился рядом, продолжила Алина. – Именно в тот момент я и решила, что непременно должна стать бронеходчицей. Я буквально влюбилась в эти машины.

– Хотите поступать в Павловское училище?

– Документы уже подали. Послезавтра мой первый вступительный экзамен.

Едва Григорий услышал это заявление, как у него в голове что-то щелкнуло. Ну или рухнул некий барьер. Опозорить девицу считалось признаком дурного тона. В офицерской среде – так и вовсе делом неприемлемым. Были, конечно, исключения. Но они ведь на то и исключения. Вдовы, разведенные, замужние, в конце концов. Все это да. Но только не девицы.

Причина в том, что до сих пор супружество по уговору – вовсе не такая уж редкость. А потому несчастных в браке как мужчин, так и женщин хватает. Разводы же, хотя и стали куда более простым делом, не приветствуются ни обществом, ни властями. Российская семья должна быть крепкой и являться фундаментом общества.

Алина же собирается стать бронеходчицей. А они в офицерской среде стояли особняком. Помочь девице-юнкеру вступить во взрослую жизнь… Это деяние, которым мог похвастать далеко не любой офицер. Только гвардеец-бронеходчик и никак иначе. Григорию гвардия не светила. Но какое это имеет значение, когда в жилах забурлила кровь. А еще – его извечное чувство соперничества. И все это наложилось на давнее влечение после того памятного боя.

Григорий придвинулся к Алине и, приобняв, легонько притянул к себе. Девушка не оказала сопротивления, как зачарованная глядя ему в глаза. Он же, в свою очередь, уже видел, как везет ее в свой номер в «Астории». О возможных последствиях он даже не думал.

Оказавшись прижатой к могучей груди, девушка буквально утонула в объятиях молодого человека. Она вдруг ощутила себя маленьким и беззащитным котенком, ищущим тепла. Она ни разу еще не целовалась, но голова сама собой запрокинулась, подставляя губы.

Азаров нежно коснулся их своими, слегка пощекотав усиками. По ее телу пробежала волна приятной дрожи, а затем разлилась сладкая истома. Голова пошла кругом, а внизу живота стало тепло и благостно. Память услужливо подбросила образ обнаженного Николая, входящего в воду, его крепко сбитое тело, упругие ягодицы.

Ее пальцы, живя собственной жизнью, сжались на плечах Григория. Не в силах ухватить тренированные мышцы, смяли рукава кителя. И тихий уголок сада наполнился едва различимым сладостным стоном. Всего лишь один поцелуй – и такой умопомрачительный эффект.

Азаров тут же усилил натиск, прижал ее к себе несколько сильнее и куда более жадно и требовательно впился в ее губы. Под напором страсти Алина вдруг задрожала всем телом, окончательно теряя здравый смысл и способность соображать. По телу пробегали волны одна сладостнее другой. Голова наполнилась туманом, из которого категорически не хотелось выныривать. Наоборот, она жаждала в нем раствориться целиком и без остатка.

Девушка понятия не имела, как и в какой момент его рука оказалась под лифом и легла на ее небольшую грудь. Царапая нежную кожу заскорузлыми ладонями, привыкшими ворочать металл, он легонько сжал пальцы. Это заставило ее испытать еще большее возбуждение. Из горла непроизвольно вырвался довольно громкий стон. Но именно это и привело ее в чувство.

– Н-нет, – с трудом выдавила Алина, отстраняясь от Григория.

– Но почему? – жарко выдохнул он ей в самое ухо.

Это вызвало у нее очередную волну, прокатившуюся от головы по спине, сковавшую спазмом живот и достигшую самых пальцев ног.

– Н-нет. Так нельзя. Это неправильно.

– Я тебе неприятен?