Гренадская революция. США против карибского социализма

Ассоциация за репрезентативность сочла свою «историческую» миссию выполненной. Хотя правильнее было бы говорить о той самой горе, которая родила мышь.

В 20-е годы лидером негритянского протеста в Вест-Индии стал уроженец Ямайки Маркус Гарви. Он родился в многодетной семье[44] в 1887 году и с ранней юности трудился: то в типографии, то на банановых плантациях Коста-Рики. У отца была неплохая библиотека, и Маркус увлекся чтением самых разных книг. В 1912–1914 годах Гарви жил в Лондоне, где посещал колледж по специальностям философии и юриспруденции, а также сотрудничал в местной печати и выступал на разные темы в Гайд-парке.

Маркус Гарви (1887–1940)

Целью Гарви была борьба за права негров не только в Вест-Индии, но и во всем мире. Вернувшись в 1914 году на Ямайку, он организовал там политическую общественную организацию – Универсальную ассоциацию за улучшение положения негров (английская аббревиатура UNIA)[45]. В 1921 году организация провела международную конференцию в самом престижном месте Нью-Йорка – Мэдисон Сквер Гарден. В мероприятии участвовали более 50 тысяч человек, а в самой UNIA насчитывалось 65 тысяч членов, регулярно плативших взносы.

Обосновавшись в Нью-Йорке, Гарви публиковал начиная с 1919 года газету «Негритянский мир». В октябре того же года он едва пережил покушение, но в августе 1920 года в UNIA было уже 4 миллиона членов. Причем самыми активными членами были эмигрировавшие в США выходцы из Вест-Индии, особенно ветераны Первой мировой войны. Девизом организации был слоган «Одна цель, один бог, одна судьба».

Гарви пытался создать в США и Вест-Индии негритянские предприятия, которые могли бы производить все товары повседневного спроса для темнокожего населения по приемлемым ценам.

Правда, путь по улучшению положения негров, избранный Гарви, был утопичным. Он был убежден, что все негры должны вернуться из Америки на историческую родину в Африку. Для этой цели он избрал Либерию, куда американское правительство пыталось выпихнуть негров еще до отмены рабства в США в 1863 году. Начиная с 1920 года организация Гарви пыталась строить в Либерии дороги, порты и фабрики, чтобы создать экономическую базу для будущих переселенцев. Однако уже в середине 20-х годов ему пришлось отказаться от своих прожектов, так как европейские державы сами имели виды на Либерию и не желали видеть там никакого реально независимого государства негров.

У Гарви было довольно странное по тем временам отношение к коммунистической идеологии. Лидер мирового движения негров полагал, что коммунизм полезен только для белых, а вот возможности для роста социального статуса негров он будет только сужать. Компартия США (единственная партия белых, допускавшая тогда в свои ряды негров), по его мнению, лишь хочет использовать законное недовольство негритянского населения для захвата власти, но власть это все равно останется «белой». Гарви описывал свои взгляды на коммунизм следующим образом: «Это опасная теория экономических и политических преобразований, так как она стремится передать власть в руки отсталых белых масс, которые не смогли преодолеть своих укоренившихся предрассудков против негров и других небелых народов. Возможно это и хорошая вещь для них (т. е. для белых – примечание автора), но это плохо для негров, которые попадут под власть наиболее отсталого и зараженного предрассудками класса белой расы»[46].

Как представляется, в своем негативном отношении к коммунизму Гарви на самом деле руководствовался опасением, что это движение переманит негров из рядов его собственной организации. Сам же он в рядах UNIA белых видеть не хотел и, по сути, получалось, что на белый расизм и сегрегацию он отвечал расизмом черным.

Если Мэрришоу «разбудил» чернокожих гренадцев, то Гарви дал им ощущение принадлежности к большому негритянскую миру, который должен совместно отстаивать свои права во всех уголках Земли. Хотя попытка построить рай для негров, отгородившись от белых, была чистой утопией и к тому же крайне вредной, так как давала возможность правящим в Вест-Индии англичанам стравливать белых и черных бедняков.

Что касается экономики, то превратившись в шоколадный остров еще в конце XIX века, Гренада на рубеже двадцатого века освоила еще один экспортный продукт – мускатный орех. Впервые это растение ввезли из голландской Ост-Индии (будущей Индонезии) в 1843 году. Потом уже в 50-е годы орех привезли на родину гренадские плантаторы, уехавшие в Индонезию для помощи в культивировании сахарного тростника. Но до 1860 года речь о товарном производстве этой пряности на Гренаде не шла. В 1878 году на острове продали 470 хандредвейтов мускатного ореха, что принесло 2116 фунтов[47]. Экспорт рос медленно, достигнув в 1910 году 8489 хандредвейтов, что составляло уже 14 % мирового экспорта мускатного ореха.

После Первой мировой войны цены на сахар и какао упали, а вот на пряности выросли. Не удивительно, что Гренада продала на мировой рынок в 1929 году уже 22 666 хандредвейтов мускатного ореха, что составляло 22 % мирового экспорта.