Грешная и святая

– Итак, куда? – напомнил он ей.

– Конюшня? Нет. Там будут конюхи. Пивоварня?..

– Нет, если можно. Не люблю этот запах.

– Склады… Они могут быть заперты. Прачечная… – Она старалась вспомнить. – Пекарня! Нет ничего плохого в запахе хлеба.

– Абсолютно ничего плохого. Веди, Рокселана.

Трис взял девушку за руку, ожидая, что она поведет его, и она так и сделала, наслаждаясь теплом его руки, как голодный нищий наслаждается крошками. Ее сердце колотилось, во рту у нее пересохло. Она вела его вокруг пламенеющего адским огнем дома.

Кое-кто из гостей тоже вышел наружу. Из каждого темного угла, из-под каждого куста доносились непристойное хихиканье и стоны. Крессида представила себе грязь, крапиву, муравьев…

В конюшне было так же шумно, как и в доме. Повсюду стояли экипажи, распряженные лошади бродили по полю, кучера и конюхи пьянствовали в компании женщин.

– Я понимаю теперь, почему ты отослал свою карету в деревню. Но разве твои люди не расстроятся, что ты лишил их развлечения?

– Не так, как я, если обнаружу, что они пьяны. Пекарня рядом с кухней?

Они дошли до двери пекарни. Крессида робко открыла ее. Благословенная тишина и теплый запах свежего хлеба встретили их. Этот чистый запах казался противоядием против того безнравственного безумия, которое царило повсюду этой ночью. Это было слишком неподходящее место для грехопадения. Крессида отпустила руку Триса и отошла от него подальше, в безопасность темной комнаты.

Она могла различить только его силуэт. Он ходил вдоль дальней стены, возможно, ощупывая ее. Крессида оглядела комнату, пытаясь вспомнить то, что с ней было связано. Большой стол для того, чтобы месить и раскатывать тесто. Шкаф со скалками, мисками и маленькими формами.

– Твой отец – любитель приключений, – произнес Трис. – Но он не из тех, кто рискует всем. Не могу понять, почему он так ошибся со статуэткой.

– Он близорук, как и я.

– Люди часто получают то, что хотят, даже если пытаются изменить жизнь. Может, твой отец почувствовал, что попал в ловушку спокойной английской жизни, и пытался бежать от нее единственным способом, который он знал, – игрой в карты.

– Но почему он не думал о том, что случится с нами? С моей матерью?

– Возможно, драгоценности предназначались для тебя и твоей матери. Наверное, он решил подергать тигра за хвост и обнаружил, что тигр сожрал тех, кого он любил.

Крессида закрыла лицо руками и наткнулась на маску и чадру. Она сорвала их и уронила. Слова Сент-Рейвена звучали правдоподобно. Девушка не так долго знала своего отца, но она чувствовала в последнее время, что он не в себе.

Наверное, он хотел вернуться в Англию, воссоединиться с женой и ребенком, вращаться в высшем свете. Но возможно, через год новизна этой жизни поблекла. Отцу стало тоскливо.

– Все его рискованные поступки – выигрывать и терять состояния, ходить на грани нищеты. Думаешь, он понимал, что делает? Почему он не остановился?

– Кто знает? Я видел таких людей. Они жаловались на судьбу, но продолжали делать то, что приносило им и их близким несчастье. – Он задел что-то с громким скрежетом. – Что в этой огромной кадушке?

Она обрадовалась перемене темы.

– Это квашня для теста. Я иногда приходила сюда посмотреть, как выпекают хлеб. Это завораживало меня. В Мэтлоке мы просто покупали хлеб в лавке.

Крессида вспомнила о своей провинциальной жизни. Она была уверена, что герцог Сент-Рейвен никогда не покупал каравай хлеба в лавке.

– Мне нравилась пекарня в Ли-Парке, – сказал он, словно подтверждая ее догадку. – Я не видел, как пекут хлеб, но там всегда было тепло, пахло свежей выпечкой и обычно там находился лакомый кусочек для голодного мальчика.

– Ли-Парк – это твой дом?

– Что такое дом?

Она задумалась над этим странным вопросом.

– Дом там, где живет твоя семья.

– Твой отец жил в Индии, но Индия не была твоим домом.

– Тогда там, где прошло детство.

– Если только семья не переезжает.

Девушка поняла, что разговор не получается. Трис не любит говорить о себе. Его голос звучал так просто и искренне, что ей хотелось коснуться его, прижаться лицом к его груди, вдохнуть запах сандалового дерева – она чувствовала его даже среди запахов выпечки…

– Так твой дом – Ли-Парк? Там ты вырос?

– Нет, я вырос в Сомерсете, в доме, который называется Корихоллоус. Небольшое поместье, похожее на это. Там не было своей пекарни – рядом была деревня, а в деревне был пекарь.

– Значит, ты в самом деле покупал хлеб в лавке?

Он не ответил сразу, и она почувствовала, что он удивлен.

– Наверное, тебе было там хорошо? – спросила Крессида.

– Да, пока не умерли мои родители.

Грусть в его голосе тронула ее сердце.

– Как это случилось?

– Они утонули, переправляясь через Северн.

– Оба? – Она не могла поверить в это.

– Я хотел остаться в Корнхоллоусе, но, конечно, никто не обращает внимания на желания двенадцатилетнего мальчика. Мы только снимали этот дом, сейчас там живут другие люди.

Крессида вдохнула, чувствуя комок в горле. Двенадцатилетний ребенок остался сиротой. Неудивительно, что он спросил, что такое дом.

– Но разве твой отец не герцог?