Грешная и святая

Крессида вынула из саквояжа одно из своих простых дневных платьев, встряхнула его и натянула на себя. Она посмотрелась в зеркало и увидела, что Трис наблюдает за ней.

Что написано на его лице?

Сожаление?

Ее сердце заныло. Она снова стала Крессидой Мэндевилл, женщиной, которая была невидимой для него в Лондоне. Конечно, он сожалеет о том, что связался с ней. Быть может, даже беспокоится, что она будет навязываться ему.

Хотелось поговорить об этом, успокоить его, но лучше она докажет это ему со временем. Девушка улыбнулась.

– На этот раз только пуговицы.

Крессида подняла волосы, чтобы ему было легче справиться. Теперь его отражение в зеркале не выказывало никаких признаков беспокойства. Возможно, она ошиблась насчет его настроения, а возможно, он из вежливости скрывает его. Хорошие манеры помогают человеку в любой ситуации – даже если руки мужчины гладят спину женщины, застегивая пуговицы.

Трис застегнул последнюю пуговицу на маленьком воротничке, который никогда еще не казался Крессиде таким тесным. Теплые пальцы нежно погладили ее шею, но она не отозвалась на это прикосновение.

– А волосы? – спросил Трис.

– Я заплету их. – Девушка села перед зеркалом и взяла расческу.

Он забрал расческу из ее рук.

– Уверен, будет удобнее это сделать мне.

Слабая женщина, она не стала спорить с ним.

У нее хватило сил не смотреть в зеркало на то, как он расчесывает и заплетает ей волосы. Кто бы мог подумать, что прикосновение мужских рук к ее волосам может свести с ума?

Ей всегда нравилось, когда ей расчесывали и укладывали волосы. Она чувствовала себя как кошка, которую гладят. Но не сейчас. Не когда это делает он.

Трис заплел ее волосы так, чтобы они лежали у нее на спине. Крессида взяла шпильки, подняла косу и уложила ее на затылке.

– Выглядит не очень хорошо, – сказал он.

Девушка встала.

– Под шляпкой будет незаметно. Ты можешь идти. С остальным я справлюсь. Спасибо!

Он не понял намека, а у нее не было смелости приказать ему выйти: Крессида не хотела, чтобы он видел, как она надевает накладные локоны.

Девушка надела кружевную шляпку, заколола локоны, глядя на себя в зеркало. Блестящие кудри значительно изменили ее облик. С ними даже ее щеки казались более круглыми.

– Это нелепо.

– Это модно, а значит, имеет право на существование.

– Если тебе нравятся локоны, тогда подстриги свои волосы и завивай их.

– Я не хочу стричься.

– Тогда имей смелость постоять за свои убеждения!

Она вынула шелковый чепец из коробки и повернулась к нему.

– Я думаю, сэр, что в Лондоне мне лучше носить эти локоны – иначе кто-нибудь узнает во мне наложницу Сент-Рейвена!

Он вздрогнул, затем провел по лицу рукой.

– Ты права. Прости. Просто знай – тебе не нужны локоны, чтобы быть красивой.

Ее сердце замерло.

– Я никогда не думала об этом. Я ношу их только потому, что они в моде, а мой отец очень хотел, чтобы я модно выглядела.

У нее на глаза навернулись .слезы, а ведь ей до сих пор удавалось сдерживаться. Она повернулась к зеркалу. Шляпа была высокой, с широкими полями, ее удерживали бледно-голубые ленты, которые подходили к бледно-синей оторочке платья. Крессида завязала ленты в один большой узел сбоку – по требованию моды.

Девушка вернулась к саквояжу и достала расшитый короткий шерстяной жакет, дополнявший ее костюм. Затем она убрала в саквояж ночную рубашку. В последнюю минуту она вспомнила о ботинках и вытащила коробку со дна.

Девушка села, чтобы надеть их, но Трис встал на одно колено перед ней.

– Позволь мне.

Она не собиралась драться с ним из-за этого и поэтому позволила надеть ей ботинки из козловой кожи и завязать голубые ленты на лодыжках.

Ноги. Еще одна чувствительная точка, как они обнаружили вчера ночью.

– Как жаль, что я никогда не смогу рассказать внукам, что когда-то герцог Сент-Рейвен стоял передо мной на коленях.

Он поднял взгляд, улыбаясь.

– Расскажи им. Вряд ли они будут шокированы. Я, однако, не стал бы рассказывать им остальное.

Крессида поняла, что никогда и никому не сможет рассказать остальное.

Все еще стоя на колене, он взял ее за руки.

– Сожалеешь?

– Нет. А ты?

Он встал и поднял ее на ноги.

– Когда женщина делает мужчине такой дар, сожаления быть не может. – Он поцеловал ее руки. – Я считаю, что последние дни были чудесным подарком, Крессида. Стоит ли говорить, что я всегда к твоим услугам?..

Сердце Крессиды затрепетало. Но она не хотела показать своей радости.

– Перчатки, – сказала она, ухватившись за предлог переменить тему.

Девушка повернулась и снова стала рыться в саквояже, дольше чем нужно разыскивая летние кружевные перчатки. Наконец она их надела, но не могла поднять взгляд, пока не почувствовала, что сможет улыбнуться.

– И если я, что маловероятно, когда-нибудь понадоблюсь вам, милорд, я всегда к вашим услугам.

– Думаю, что раз в год буду навещать тебя, чтобы услышать, как ты называешь меня Трис Трегеллоус.

Она молила небо о том, чтобы ему хватило ума не делать этого.

– Тогда, Трис Трегеллоус, пожалуйста, верните меня в мой дом.

Он предложил ей руку, и Крессида, как приличная леди, положила на нее свою руку в перчатке.

– Ты кое-что забыла.

Она обернулась.

– О, мой саквояж!