Грешная одержимость

Он качается медленно, очень медленно. Прижимаясь ко мне полностью и вращая бедрами, чтобы глубоко проникнуть в меня, он трется о мой клитор. А затем он отступает назад, целеустремленно и целенаправленно стимулируя меня так, как я даже не подозревала, что можно.

Это мило, нежно, как в тот день, когда он лишил меня девственности. Только нарастающее давление между нами — это совсем другое. Наш первый раз вместе был годами напряжения, кульминацией которого стал один жаркий, безумный момент. И хотя Ефрем сдерживал себя, чтобы мне не было больно, как только я смогу с этим справиться, всю эту сдерживаемую сексуальную потребность нужно будет высвободить.

Теперь медленный, провокационный темп вызван не страхом, что он может меня сломать. Это гарантирует, что мы ценим каждый момент вместе, каждое восхитительное ощущение. За этим стоит смысл, глубокие, резонирующие эмоции, которые делают это время намного более глубоким.

Это нежно, страстно и опасно близко к занятию любовью.

И в этот момент я понимаю, что люблю его. Окончательно и бесповоротно.

В глубине души я знаю, что любить Ефрема будет легко, и так же естественно, как дышать. Он тот, с кем я хочу быть. Не имеет значения, кто он. В остальном я могу разобраться.

— Пойдем со мной, Дани, — стонет Ефрем, и звук моего имени, срывающийся с его губ, словно мучительная молитва, приводит мое тело в перегрузку.

— Я иду! — Задыхаюсь я, и это шокирует меня, потому что я только что достигла кульминации.

Но мучительная медлительность Ефрема, проникающего в меня, заставляет мои чувства обостряться, пока я не начинаю остро осознавать все вокруг. Древесный запах его одеколона, его крепкие мышцы, сгибающиеся под кончиками моих пальцев. То, как его грудь касается моих сосков с нужной силой.

Мои соки все еще оставляют во рту горький привкус, и затрудненный звук дыхания Ефрема говорит мне, насколько он близок. Когда он наполняет меня в последний раз, и я разлетаюсь вокруг него.

Вскрикнув, я цепляюсь за Ефрема, а моя киска сжимается вокруг его твердого члена. И прежде чем я даже начинаю доить его своими стенками, внутрь меня врывается горячая сперма. Это опьяняет, эйфория от осознания того, что мы кончаем одновременно. И я настолько чувствительна, что чувствую, как его член пульсирует внутри меня, набухает и дергается в такт моему пульсирующему оргазму, когда он выпускает свое семя глубоко в мои глубины.

Задыхаясь друг другу в рот, мы не перестаем целоваться. И близость его губ, зовущих мои, когда мы кончаем в одном и том же ритме, наполняет меня сильным удовлетворением.

Пока мы медленно спускаемся с высоты, меня с невероятной ясностью посещает мысль. Трахаться может каждый, но никто не сможет заниматься любовью так, как Ефрем. И теперь, когда я знаю, насколько это приятно, я никогда не хочу, чтобы он прекращал заниматься со мной любовью.

Выйдя из меня, он перекатывается на кровать рядом со мной, и мы вместе тяжело дышим.

— Это было… — Не в силах подобрать слова, достаточно хорошие, чтобы описать то, что только что произошло, я приложила кончики пальцев к вискам и произвела взрыв ртом, демонстрируя свою ошеломляющую способность.

Ефрем усмехается и переворачивается на бок, подпирая голову одной ладонью, а другая его рука легко лежит на моем животе.

— Ты голодная? — Спрашивает он, его глаза горят от счастья, от которого у меня покалывает позвоночник.

— Голодная, — признаюсь я.

Я мало ела с тех пор, как видела его в последний раз. Я ужасно волновалась, что он может не принять мои извинения, что он не захочет иметь со мной ничего общего. И теперь, когда мы помирились, мое тело как будто ожило и осознало, насколько я недоедала.

— Хочешь пойти поесть? — Предлагаю я. И пусть весь мир подождет, после выставки, которую мы устроили сегодня в художественной галерее, я не сомневаюсь, что Нью-Йорк шумит о наших отношениях.

— Вообще-то я подумал, что мы могли бы остаться здесь на ночь, — предлагает Ефрем.

— Хорошо, — соглашаюсь я, и просто счастлива провести с ним время.

— Я приготовлю тебе ужин, а ты сможешь просто посидеть и расслабиться, — добавляет он, и его глаза танцуют.

— Почему у меня такое ощущение, что здесь есть какой-то подвох? — Спрашиваю я подозрительно. — Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, и обычно, когда я так думаю, я обнаруживаю, что это потому, что меня обманывают.

— Ну, ты не слышала всех условий этой договоренности. — Говорит Ефрем.

— И?

— Я приготовлю ужин, а ты будешь сидеть и отдыхать голая. — В его взгляде горит жар, его глаза скользят по моему телу, поджигая меня. — На стойке.

— Я могла бы с этим согласиться, — соглашаюсь я, задыхаясь. — Если ты планируешь готовить голышом.

— А есть ли другой способ готовить? — Спрашивает он, его лицо почти невинно.

Хихикая, я наклоняюсь вперед, чтобы нежно поцеловать его в губы, мой желудок сжимается от предвкушения того, что, как я подозреваю, будет долгой ночью греховного веселья с Ефремом.

27

ЕФРЕМ