Грешная жизнь герцога

– Вот как? – Он мог представить себе, что говорили о нем леди, выбирая шелка и муслины. – Но теперь, когда вы уладили семейные дела, вам, надеюсь, не надо больше работать швеей?

– Конечно, но мне все еще кажется нереальным, что я выбираю платья для себя, а не для других. – Она отвернулась, взялась за поперечные прутья лесов и стала разглядывать Нептуна. – На самом деле, – добавила она с коротким смешком, – вся моя жизнь сейчас представляется мне нереальной.

Ежегодный доход в миллионы фунтов и ему представлялся чем-то нереальным, хотя он подозревал, что мог бы привыкнуть к этому. Так как предполагалось, что он еще не знает о ее наследстве, он притворился, что не понимает, о чем это она.

– В каком смысле нереальной?

– Во многих смыслах. – Она повернулась к нему. – Два дня назад я отправилась к своей прежней хозяйке, чтобы сообщить, что я не буду больше работать, и когда очутилась в салоне, решила заказать несколько платьев, больше ради забавы, чем из необходимости. Мадам была такой жестокой со мной, когда я у нее работала, и мне захотелось немного поважничать перед ней, устроить спектакль, понимаете? Я думала, будет весело.

– И что получилось?

– Сначала так и было. – Пруденс помолчала, подняв бровь. – Но что тут началось! Господи, женщины, с которыми я проработала много лет, суетились, чтобы услужить мне! А мадам обрушила на меня поток комплиментов, неискренность которых распознал бы и ребенок. И все потому, что я могла тратить деньги. Мне стало немного не по себе. Девушки вели себя так, словно очень рады за меня, и все же я чувствовала, что, несмотря на все льстивые слова, они совсем не рады. Я не… – Она помолчала и глубоко вздохнула. На ее лице еще сильнее отразилось глубокое волнение. – Мне это не понравилось.

– Вы привыкнете, – сказал он, глядя в ее открытые темные глаза и размышляя о том, какой она непременно станет, что неизбежно сделают с ней деньги, и тяжелое чувство шевельнулось у него в груди.

– Думаете, привыкну? – спросила Пруденс с сомнением. – Я долгое время сама зарабатывала себе на жизнь, сама о себе заботилась. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к тому, что мне прислуживают, вокруг меня суетятся.

– И к тому, что рядом с вами в любой момент будут сопровождающие?

– Именно! Хотя я все же признательна за ответственность, которую чувствуют мои тетя и дядя, считая своим долгом присматривать за мной.

«За вами и вашими миллионами». Рис сделал глубокий вдох и подавил желание такими словами закончить ее мысль.

– Ответственность, мне представляется… стала ощущаться недавно, – сказал он, тщательно подбирая слона, – в связи с вашим воссоединением с семьей, как я понимаю.

– Можно сказать и так.

– Что было причиной размолвки? Вас вынудили уйти? Заставили работать швеей?

– О нет, не думайте, что они были так жестоки ко мне, – заторопилась она, словно боялась, что у него сложится неправильное представление о ее родственниках. – Я сама решила уехать и найти работу в Лондоне. Видите ли, мама умерла, когда мне было четырнадцать лет, не стало ее ежегодной ренты. Ее брат с женой взяли меня в свой дом, но у них были свои дочери, а денег мало. Я стала обузой для них. От необходимости считать каждое пенни тетя временами становилась совершенно невыносимой. Тяжело урезать себя во всем, экономить, отмерять количество угля на каждую неделю и никогда не покупать говядины. Начинались ссоры, особенно с дочерьми, а я ненавидела все это. В конце концов, я решила уехать и начать самостоятельную жизнь. Не хочу показаться неблагодарной.

– Благодарность – одна из тех вещей, которую нельзя навязать кому-либо с надеждой на успех. Это все равно, что силой заталкивать в горло рыбий жир.

Она засмеялась:

– Как славно беседовать с вами! Вы откровенно говорите то, что думаете.

Рис и глазом не моргнул.

– Совершенно откровенно.

– Все же мой дядя всегда был добр ко мне. Когда он бывал в Лондоне, то заезжал в пансион, чтобы справиться обо мне и увериться, что у меня все хорошо.

«Какая щедрость!» Рис не произнес этого вслух.

– Ваш дядя часто приезжал в Лондон?

– Первого числа каждого месяца, у него были дела.

Рису стало любопытно. Какие дела могли быть в Лондоне у бедного сквайра из Суссекса, который не мог позволить себе покупать говядину?

– В любом случае, – продолжала она, – я благодарна дяде. Упадок сельского хозяйства больно ударил по нему, он взял меня к себе, когда лишний рот становился бременем. А потом каждые три месяца высылал мне немного денег. Кроме того, они мои единственные родственники. Так что я на самом деле считаю, что у меня есть обязательства перед ними теперь, когда я…

«Когда я богата».