Грешная жизнь герцога

Гнев, чувство, которое Пруденс редко испытывала по отношению к кому бы то ни было, начал закипать в ней при мысли о его поступке. Только вчера он пригласил ее на пикник, говорил, что она нравится ему больше всех. Он сидел рядом с ней, смеялся, касался ее рукой, почти целовал. Только вчера он обнимал ее под предлогом, что учит ее ловить рыбу. Теперь совершенно ясно, что он только забавлялся с ней, что он собирался жениться на Альберте. Что любит Альберту.

Гнев укрепил ее гордость, уничтожил последние остатки надежды и не дал пролиться слезам. Он не заслуживал того, чтобы плакать о нем, и Пруденс дала себе слово никогда не проронить по нему ни одной слезинки. Она вскинула голову, отвернулась от танцующей пары, обошла Роберта и направилась к тому месту, где стояли ее тетя и дядя. Она сказала, что у нее разболелась голова, и, не дожидаясь ответа, круто повернулась и покинула бальный зал.

Ожидая внизу карету, она заметила, что у тети и дяди довольный вид. Они, без сомнения, обрадовались, что злополучный герцог обошел вниманием их племянницу на этот раз и, может быть, навсегда, так как продемонстрировал свои намерения всему лондонскому свету.

Сидя в карете на пути в «Савой», Пруденс поразмыслила и решила, что это будет для герцога подходящая партия. Ад, который Альберта устроит ему, как только они поженятся, будет достойной наградой негодяю.

Позже, когда она готовилась ко сну, гнев ее поутих и спрятался глубоко под обычным спокойствием ее миролюбивой натуры. Она даже смогла убедить Уоддел, что на балу было весело, что она прекрасно провела время, пока не разболелась голова, отчего и пришлось уехать.

Пруденс отказалась от предложения горничной положить холод на голову, уверив, что ей нужен только хороший сон. Отпустив Уоддел, она забралась в постель, но сон все не шел.

Она лежала в темноте, не в силах забыть события вчерашнего и минувшего дней, и чем больше размышляла, тем больше поднимался в ней гнев.

Как он смел так играть с ней? Оказывал внимание, вызвал ответные чувства, не имея серьезных намерений. Он не лгал, уверяя, что в нем нет ничего замечательного. Если он хотел жениться наледи Альберте, зачем пригласил ее, Пруденс, на пикник?

Она откинула простыни и встала с кровати. Она подошла к туалетному столику, открыла ящичек вынула карточку, которую он вложил ей в руку в Национальной галерее, а также записку, которую прислал ей в опере. Она долго смотрела на них, а потом дрожащими руками разорвала и бросила в корзину для бумаг.

«Вы нравитесь мне больше всех».

Неожиданно весь гнев испарился, и Пруденс без сил опустилась на стул у туалетного столика. Она смотрела на записки, от которых теперь остались одни клочки, так же как и от ее надежд, и ее решимость исчезла. Пруденс разразилась рыданиями.

Глава 9

Кажется, самый скандально известный герцог, вернувшийся в Англию всего две недели назад, уже выбрал себе герцогиню. Мы можем только похвалить его как самого проворного жениха.

«Соушл газетт», 1894 год

К утру Пруденс выплакала все слезы. С помощью Уоддел она приложила к глазам компрессы из чая, припудрила нос и, когда пришло время идти с тетей и дядей в церковь, уже надеялась, что по ее виду нельзя будет догадаться о проведенной без сна ночи и пролитых слезах. Она со всей отчетливостью поняла, что отчасти должна винить во всем себя, свои собственные нереальные ожидания. Она решила, что никогда больше не позволит себе глупости довериться мужчине, пусть даже он будет невероятно привлекателен.

По окончании службы она отмахнулась от предложения тети провести остаток дня у Миллисент, сказав, что намерена придерживаться прежних привычек и по воскресеньям пить чай на Литтл-Рассел-стрит.

Когда ее великолепная карета с откинутым верхом по случаю прекрасного весеннего дня остановилась у пансиона и кучер опустил ступеньки, она привлекла несколько любопытных взглядов прохожих. Пруденс вышла из кареты и постояла у входа, разглядывая аккуратный кирпичный дом с зеленой дверью и тюлевыми занавесками. Волна ностальгии затопила ее. «Савой» – роскошная гостиница, но это не Литтл-Рассел-стрит.

Только неделя прошла с тех пор, как она жила здесь, а вся ее жизнь совершенно изменилась, как ей представлялось, к лучшему. Но сейчас, глядя на дом, в котором она прожила одиннадцать лет, испытывая горечь от событий последней ночи, Пруденс не была в этом уверена. Она не стала звонить. Хотя Пруденс здесь больше не жила, она не собиралась менять свои отношения с подругами, открыла дверь и вошла.

– Всем здравствуйте, – сказала она с вымученной жизнерадостностью, переступая порог. – Чайник кипит, я надеюсь?

Ее встретили радостными возгласами в гостиной; подруги высыпали в холл и окружили ее.

Первой Пруденс приветствовала миссис Моррис.