Грешная жизнь герцога

– Никакого беспокойства, – уверила она его и заторопилась к двери. – Мы все не откажемся от второй чашечки и нескольких сандвичей. И от горячих булочек тоже, я думаю. О, но… – Она остановилась у двери. – Боюсь, одной мне не управиться. Леди, не мог бы кто-нибудь из вас помочь мне?

Когда все остальные женщины немедленно вызвались помогать, встали и пошли к двери, Пруденс почувствовала, как ею овладевает паника.

– Пруденс, оставайтесь здесь и займите разговором вашего друга, – приказала миссис Моррис, выпроваживая остальных из гостиной. – Мы вернемся через десять минут. Вы извините нас, ваша светлость? – Не дожидаясь ответа, она вы шла из комнаты вслед за другими, и после их ухода воцарилась какая-то оглушающая тишина.

Пруденс почувствовала необходимость что-то сказать.

– Как вы узнали, где меня искать?

– Я заехал к мадам Марсо, чтобы узнать адрес. Ее не было, но некая мисс Кларк попросила передать вам наилучшие пожелания.

– Я поняла.

Последовала долгая, неловкая пауза. Пруденс не знала, стоит ли ей заговорить о погоде.

– Мисс Босуорт, – произнес Сент-Сайрес, спасая ее от упоминания о том, какой сегодня прекрасный день, – я буду с вами откровенен.

Как ни удивительно было его появление, герцог продолжал удивлять ее. Он закрыл дверь, что было совершенно недопустимо, за исключением случаев, когда мужчина собирался сделать предложение, а так как он в любом случае был помолвлен с леди Альбертой, вероятность того, что он предложит Пруденс выйти за него замуж, была такой же, как посадка на луне ракеты Жюль Верна, и повернулся.

– Мисс Босуорт, в тот день в Национальной галерее вы сказали мне, что верите в брак по любви.

То, что он заговорил о женитьбе, могло бы дать надежду, но также могло предварять сообщение о его помолвке с Альбертой.

Пруденс с трудом сглотнула.

– Вы сказали то же самое, как мне помнится, – напомнила она ему.

– Да, именно. Я… – Он неловко засмеялся. – Это труднее, чем я думал.

Сказав это, он подошел к окну, чем еще больше усилил подозрения Пруденс. Проходили секунды, похожие на часы. Она смотрела на него и ждала. Солнечные лучи падали на Сент-Сайреса из окна, отчего серебряная булавка в его галстуке блестела, а волосы отливали золотом. Наконец Пруденс не выдержала и кашлянула.

Он взглянул на нее, затем отвел взгляд.

– Я тоже верю, что брак по любви – лучший вариант брака, – сказал он. – Выбрать для семейной жизни человека, который тоже любит тебя, – что может дать большее счастье? – Он повернулся к ней – широкие плечи, упрямый подбородок. – Для меня такое счастье невозможно.

У Пруденс снова упало сердце.

– Я вас не понимаю.

– Разумеется, вы не понимаете. Как можете вы понять постыдные реалии жизни аристократов? У людей моего круга любовь никогда не учитывается при выборе супруга. – Он сделал глубокий вдох и посмотрел ей прямо в глаза. – Я герцог. Мой выбор диктуют положение в обществе и долг, а никак не любовь.

Она судорожно сглотнула, хорошо сознавая различие в их социальном статусе.

– Вы хотите сказать, что при выборе жены вы должны учитывать ее происхождение и воспитание?

– Воспитание? Господи, нет. В наши дни оно не имеет значения. Во времена упадка сельского хозяйства все, что имеет значение, мисс Босуорт, – это деньги. Да, – добавил он, презрительно фыркнув, – как бы грубо это ни звучало, я должен жениться на женщине с приданым. Очень значительным приданым, потому что герцогство требует денег. У меня просто нет денег, чтобы самому поддерживать хозяйство. Поверьте, я хотел бы, чтобы все сложилось по-другому.

– Так леди Альберта…

– Имеет деньги. Все так просто. У нее огромное приданое.

– Вы ее не любите?

– Я знаю ее с тех пор, как она была совсем девочкой, наши семьи связывала долгая дружба. Это будет хорошо обдуманный союз.

Пруденс упорствовала:

– Но вы не любите ее?

Его губы сжались, и на миг она подумала, что герцог не будет отвечать на этот вопрос.

– Нет, – наконец произнес он. – Я не люблю ее. Если бы я мог следовать своим собственным взглядам на супружество, мне бы никогда в голову не пришло сделать леди Альберту моей герцогиней и матерью моих детей. – Он замолчал, и выражение его лица смягчилось, когда он взглянул на Пруденс. – Если бы я мог позволить себе любить, я бы сделал другой выбор.

При этих словах радость начала расцветать в ее груди, возвращалась надежда.

– Тогда…

– Но я не свободен в своем выборе! – Он провел рукой по волосам. – В тот день, который мы провели вдвоем на пикнике, я забыл про это. На один-единственный день я решил забыть про обязанности и ответственность. Я думал только о своих собственных устремлениях и желаниях. И хотя это был один из самых приятных дней в моей жизни, боюсь, он ввел вас в заблуждение, что я могу предложить вам больше чем дружбу, возбудил в вас надежду на большее, чем я могу дать. Разумеется, сегодня я вижу по вашему лицу, что мое эгоистическое поведение ранило вас, И глубоко сожалею об этом.

Несмотря на такое подтверждение того, что ее лицо опухло, душа Пруденс оживала с каждым его словом; она знала, что должна сказать ему о своем наследстве.

– Ваша светлость…