Грешник

Дневной свет казался оскорблением, он будто бросал мне в лицо напоминание, как мало времени нам осталось. Я вспомнила сцену из «Ромео и Джульетты», где с наступлением утра Ромео должен бежать из Вероны за убийство Тибальта. Джульетта крепко обнимает его, не желая отпускать, и притворяется, что этот день еще не настал. Этот момент был такой игривый, но от ответа Ромео у меня по коже пробежал холодок.

Так пусть же схватят, смерти предадут![29]

Кас повернул голову на подушке, неправильно истолковав выражение моего лица.

– Наша ночь… это было слишком. Я подозревал, что так и получится. Прости меня. Я отчаянно хотел обладать тобой и…

– Нет, ночь прошла идеально, – перебила я, устраиваясь на сгибе его руки. Обнаженная кожа под моей щекой была теплой. – Я не хочу, чтобы ты уходил.

Он притянул меня ближе и прижался губами к моим волосам.

– Серьезно, а ты можешь не возвращаться? Или, возможно, умереть и получить новую жизнь в качестве человека? Может быть, мы сможем найти друг друга в следующей жизни…

– Хотелось бы мне, чтобы это было так.

– Я не могу поверить, что ты не можешь искупить свои грехи, – сердито произнесла я, глаза пекло от слез. – Я отказываюсь в это верить.

Кас ничего не ответил, но обнял меня крепче. Я провела пальцами по его коже и очертила линию шрамов до места смертельного ранения над сердцем.

– Расскажи мне больше о нас, – попросила я. – В ирландском пабе, в которой мы ходили, кажется, миллион лет назад, ты сказал мне, что наш брак был договорным.

– Все верно, – ответил он. – Брак в Шумере представлял собой скорее деловую сделку между отцами, чем что-то еще. Но у нас все вышло иначе. Наши отцы дружили, а семьи были близки. С самой первой встречи между нами вспыхнула любовь.

– Жаль, что я не могу вспомнить.

– Мне было восемнадцать. Тебе четырнадцать и…

– Четырнадцать?

«Как Джульетте…»

Я щекой почувствовала смешок Каса.

– Тогда были другие времена. Когда наши отцы устроили помолвку, я уже поднялся в рядах армии короля Рим-Сина. Но пожениться мы не успели. На нас напал Хаммурапи, и меня на четыре года призвали на войну.

– А потом ты вернулся, – прошептала я, теснее прижимаясь к нему. – Я это помню. Но хочу услышать остальную часть нашей истории.

– Я могу показать тебе, Люси.

Я выгнула шею, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Даже ту последнюю ночь?

– Об этом кошмаре лучше не вспоминать.

– Но я хочу, Кассиэль. Я не боюсь.

– Ну разумеется, – усмехнулся он. – Ты моя храбрая женщина. Моя Ли’или…

Он поцеловал меня, и в его поцелуе – хотя в нем и не было ни ледяного жара, ни потусторонних ощущений – таилась своя сила. Простая сила мужчины, целующего любимую женщину. Из-под моих прикрытых век покатились слезы, когда Кассиэль нежно завладел моим ртом, пробуя меня на вкус и лаская языком. Так знакомо. Нашей истории тысячи лет, и все же сейчас она ожила. Но еще не закончена. Мне хотелось знать все: нашу короткую любовь, которая горела обжигающе и ярко, но которую очень быстро погасили.

«Как у Ромео и Джульетты».

Теперь, когда мысли зацепились за это сравнение, я не могла остановиться, и страх в сердце разрастался с каждой секундой. Кас поцеловал меня, потрясающе чувственно и медленно, вкладывая всю свою любовь и прощание.

Целуя, умираю…[30]

Я отстранилась, сотрясаясь в рыданиях. Кас притянул меня к себе.

– Прости меня, Люси, – выдохнул он мне в волосы. – Если бы я мог еще что-нибудь сделать, то сделал бы. Но я сам определил свою судьбу. Когда ты погибла, я отдал себя тьме и погубил свою душу. Совершенные мною грехи не смыть твоими сладкими слезами.

– Я не сдаюсь, – произнесла я, вытирая глаза. – И у нас еще есть время. Расскажи мне еще. Про нашу свадьбу. Она была красивой?

Его взгляд был спокойным и нежным. Грустным.

– Она была идеальной.

– Покажи мне остальную часть нашей истории.

– Покажу. Но еще не время.

Он в последний раз поцеловал меня, а затем поднялся с кровати. Я последовала за ним взглядом, любуясь его обнаженным телом, идеальным даже со всеми шрамами. За исключением ужасного клейма, выжженного на спине. Оно выглядело лучше, но черные линии резко выделялись на оливковой коже. Кассиэль вытащил пару боксеров из кучи одежды у изножья кровати и прошел в ванную.

Я слышала, как в ванну набирается вода, а в воздухе разлилось благоухание лавандовой пены. Он снова появился и молча поднял меня голую с кровати, удерживая под колени и спину.

– Ты собираешься ко мне присоединиться? – поинтересовалась я, когда он опустил меня в воду, именно такую, как я любила – на несколько градусов холоднее обжигающей.

– Нет, – ответил он. – Это только для тебя. За прошлую ночь.

– Если ты настаиваешь, – произнесла я со стоном и откинулась на спину, наслаждаясь идеальными ощущениями от горячей ванны. Тело приятно саднило и болело, ощущение было такое, словно меня вывернули наизнанку во время…

«Демонического секса?»