Грешники

Если бы Женечка знала, что за каждым её движением с усмешкой следит сам покойный, она бы упала от страху в обморок, потому что никогда не была храбрецом… Ещё недавно стояла в этом же полуподвале у стены — комок нервов. Но покойный действительно следил за ней, посмеиваясь и подбадривая: «Ну ещё, девочка, смелее! Смелее, развратница!… Что, нравится. Даже мёртвый хорош! Сколько же я вас, кобылок, за свою жизнь объездил, не пересчитать!» Вернее будет сказать, не покойный, а душа его грешная и развратная, которую разбудила Женечка своими горячими прикосновениями к орудию греха. Она покинула тело и парила под потолком между неоновыми лампами, лёгкая и невидимая, как сам неон. Но Женечка, конечно, не догадывалась о её присутствии, хотя много читала и о переселении душ, и о жизни после смерти. По книге доктора Моуди у них в институте даже научная конференция была. А в гимназии, где сейчас учится младшая Женечкина сестра, один чокнутый лекции читает о загробной жизни, преподнося мечты о смерти как смысл всей жизни. Аспирантка Иванова не считала себя консервативным молодым учёным, она просто была реалисткой: что видела, слышала сама, в то и верила.

Душа Виталия скоро поняла, что её никто не видит и не слышит. И пока в анатомичке шумели студенты, а потом аспирантка предавалась тайному удовольствию, она от нечего делать начала вспоминать всю свою грешную земную жизнь.

С трехлетнего возраста Виталий наблюдал, как его родители занимались любовью в их крошечной коммунальной квартирке.

В шестнадцать Виталий, уже вполне сформировавшийся мужчина, стал любовником директрисы вечерней школы. Дама была немолода, бездетна и материально обеспечена. В сексе разбиралась как профессор и учила своего единственного студента с особой тщательностью и старанием. Но Виталию скоро надоела золотая клетка, он жаждал свободы. Поэтому, кое-как закончив школу, улетел в тёплые края, не забыв прихватить кое-что ценное из квартиры «профессорши», оставив ей на память душещипательную записку с признаниями в любви.

И покатилась жизнь, как хорошо отлаженное шикарное авто по шоссе Москва — Таллинн… Ласковый ветерок удовольствий в лицо, запахи дорогих духов, приморские гостинцы, богатые дачи с нелюбопытными, но щедрыми хозяйками, модные тряпки, цену которым он презирал знать, перемешавшиеся в голове облики городов и женщин… С первых минут знакомства он любил сообщать партнёрше свой девиз: «Ни дня без секса!» Это производило впечатление. И так летели годы…

Душа Виталия почувствовала, что настал момент сделать что-то вроде философского осмысления пройденному пути, сделала усилие, но в ту же секунду услышала чей-то зов и нежную мелодию скрипки. Она посмотрела на аспирантку, но та занималась прежним делом молча и явно без музыкального сопровождения. «Что это? — подумала душа Виталия. — Ангельский голос? Ух ты, ведь и правда мне на тот свет давно пора, развспоминался тут, идиот!»

Неоновый свет стал постепенно меркнуть, а музыка усиливаться. Лёгкий сквознячок тронул душу Виталия и повлёк за собой в какое-то тёмное узкое пространство все быстрее и быстрее. Не было больше никаких желаний и воспоминаний. Отрешённость, блаженство, покой… Мелькнула тускло последняя мысль: ни с одной женщиной не было так хорошо…

Как только труп Ирины Самойловой положили на соседний стол с зазубренными краями и криво приваренными ножками, появился наконец и судмедэксперт Василий Васильевич Крюков. После суточного дежурства в составе группы УВД по городу он выглядел усталым и недовольным: два трупа за одни сутки! Да и возни с ними теперь ещё на полдня. А он обещал жене съездить на дачу за помидорами, она и так вся изнылась, что от него никакой помощи. Но что поделаешь, если работа такая?

Раздражение Василия Васильевича ещё более усилилось, когда он не обнаружил на месте своей помощницы. Женечкины капризы он всегда воспринимал болезненно, предчувствия, что рано или поздно она сменит его лысую, с жиденькими волосёнками умную голову на пышную шевелюру новоиспечённого кандидата наук с хорошей родословной.

— У-у, черт! А тут ещё работы как назло невпроворот. Помереть не могли по-человечески: от огнестрельного ранения, удушения, удара по голове тупым предметом или… — кипя гневом, Василий Васильевич облачился в белый застиранный халат, натянул перчатки и приблизился к трупам, решая, с которого начать. Тело женщины было прикрыто простыней. Он сдёрнул её и остолбенел. Перед ним лежало мраморное изваяние греческой богини — Афродиты, Афины или ещё какой-то там… Василий Васильевич от волнения забыл все известные классические статуи.

— Боже мой! Выходит, такие женщины на самом деле бывают! — он даже присвистнул и взглядом профессионала начал обшаривать каждый квадратный сантиметр женского тела. Пропорции его были безупречны, кожа нежна на ощупь (что Василий Васильевич незамедлительно проверил), а соски так заманчиво упруги, что старый ловелас не утерпел и ущипнул за правый. От этого щипка душа Ирины очнулась и взмыла под потолок, закричав: