Грешники

Любовники опустились на пушистый темно-вишнёвый ковёр, который оказался вдруг под ногами Виталия вместо заплёванного щербатого пола. Женщина стонала и послушно изгибала своё обольстительно-прекрасное тело в такт желаниям мужчины. А он вдруг почувствовал, как в душу его вселился дьявол: ему хотелось рвать зубами и когтями упругие груди, живот и вздрагивающие от сладострастия бедра. Хотелось, чтоб белая кожа обагрилась алой свежепахнущей кровью, а гибкие суставы захрустели в его мощных объятиях. Виталий последним усилием воли направил эту сатанинскую силу в сокрушающий удар… Женщина вскрикнула и разжала свои объятия. Виталий откинулся на ковёр, тяжело дыша и все ещё плохо соображая, кто он на самом деле: человек или дьявол? По привычке, ему хотелось после всего услышать ласковый голос только что любимой им женщины, и он приподнялся, чтобы попросить её об этом. Руки его опёрлись на скользкие мокрые камни. Рядом он увидел Сантану. Ведьма, утробно урча, длинным коровьим языком облизывала мокрую шерсть между ног. У Виталия потемнело в глазах, и он потерял сознание.

В то время когда Виталий занимался любовью с главной чертихой ада, душа Ирины ещё кружилась около дворца заместителя величайшего властителя всего зла на земле и во вселенной — Огня. Двери были плотно закрыты. Но удирать куда-то и возвращаться к жаровням и котлам не было желания. Она чувствовала, что только здесь, во дворце, её законное место. Поэтому, облетев несколько раз дворец, она нашла щель в окне и протиснулась внутрь. «Хорошо бы остаться незамеченной подольше и все здесь разглядеть как следует», — только и успела подумать душа грешницы, как послышался грубый клокочущий голос:

— Молодец, крестница! Хвалю за находчивость и смелость! Не зря я тебя с малолетства к рукам прибрал и уму-разуму учил. Хороша чертовка получилась!!!

Иринину душу словно пригвоздил к месту этот громовой голос, она не смела пошевелиться, разглядывая главного дьявола ада с оскаленной рожей бульдога. Огнь восседал на высоком троне, словно Джордано Бруно на костре инквизиции. Такие рисунки были раньше во всех учебниках истории средних веков. Под троном его что-то горело и чадило, огненный ветер раздувал его багровый плащ, шевелил кончик хвоста и шерсть на мощных мускулистых руках-лапах. Но дьявол не чувствовал этого адского жара, наоборот, был доволен и весел:

— На земле наблюдал за твоими делами. Хочу и здесь увидеть…

Иринина душа наконец очнулась. До неё дошло, что ничего страшного её не ожидает. Огнь ею доволен, а она в свою очередь сделает все, чтобы не разочаровать его. Преодолевая нестерпимый жар, она подлетела поближе к трону и произнесла медовым голосом, который на земле смирял самых крутых её партнёров:

— Господин мой! Позволь…

Но Огнь не позволил, не дослушал её. Взревел, рванувшись к ней с трона:

— Что? Что ты сказала? Повтори ещё, душа моя! Как ты меня назвала? С каких пор это не слышал! Все «товарищ», «гражданин» семьдесят лет. Значит, прав Верховный, семена, посеянные им в 1917, взошли.

— И взошли сразу же, — осмелела окончательно душа Ирины. — У нас сейчас в газетах пишут, что Ленин был настоящим антихристом.

— Это уж ты через край хватила, душа моя! Не антихристом, а только сыном его. И все большевики и коммунисты — дети его любимые. Теперь все их деяния и заслуги у нас в адских греховных книгах записаны и будут века храниться для пользы будущих поколений. Вот, посмотри… — и Огнь показал своим волосатым копытом на огромные тёмные шкафы вдоль стен, где у маленьких конторок суетились черти, видимо, писари или секретари великого Антихриста.

— А теперь пора и о тебе подумать, душа моя, — игриво пощекотал копытом душу Ирины Огнь. — Пойдём отсюда в мой кабинет, здесь слишком шумно и жарко для тебя.

Когда через анфиладу тёмных затхлых помещений они проникли в кабинет главного дьявола, Огнь снял свой багровый, словно пропитанный кровью, плащ и приблизился к душе грешницы. От его резких торопливых движений и пышущего жаром тяжёлого тела она отлетела в сторону, как пушинка.

— Ах ты, рогатый дурень, о главном забыл! — зарычал раздосадованный Огнь и вырвал у себя из гривы клок волос — тебе же надо тело вернуть, на что ты мне бестелесная. К тому же такую красоту оставлять тлену… Замри и молчи!