Грешники

Валентин каждой своей клеткой ощущал, что вот так быть вместе — это и есть счастье. Ничего не делать, ничего не говорить и даже не смотреть друг на друга. Просто быть. Это ощущение отличалось от всего того, с чем он сталкивался раньше.

Совушку он любил, но как-то… не безоглядно. Между ними сформировались очень комфортные отношения, не требовавшие усилий, оговорок, церемоний. Валентин восхищался её умом и темпераментом. Ценил присущую ей тонкость, тактичность и доброту. Считал Софью женщиной с большой буквы. Её любовь к Валентину была не хрупкой и беззащитной, но — сильной, открытой и красивой. Совушка всё делала красиво, она своим присутствием творила вокруг себя гармонию. И парой они с Шажковым были красивой, знали это и получали от этого удовольствие.

Больше всего Шажков любил Совушку, когда они что-нибудь делали вместе или вели беседы. А иначе и не бывало. Валентин с трудом мог представить их с Совушкой вместе — молчащими и ничего не делающими.

А вот чего Валя не любил, так это жалеть Софью простой житейской жалостью. Она тоже не любила, когда её жалеют, и старалась сдерживаться, а он, в свою очередь, старался помочь ей в этом: успокоить, развеять тучи до наступления кризиса со слезами и прочими женскими слабостями. В тех редких случаях, когда кризис всё-таки случался, Шажков жалел Совушку, но (как ему казалось сейчас) ущербно, неглубоко и непродуктивно.

Жалость же к Окладниковой, к её нечаянной слабости, которую он ощутил сегодня, подняла его на такую высоту чувства, что захватывало дух.

К столику из-за Валиной спины неожиданно подбежала белокурая девчонка лет двенадцати в синей кофточке и, задыхаясь от бега, крикнула: «Здрасьте».

— Здравствуй, Валюшка, — откликнулась Лена, — а где мама?

— Сзади идёт. Меня за соком послала.

— Ну, беги, покупай. Помочь тебе?

— Не надо. Что я, не справлюсь? — и девчонка вприпрыжку побежала к павильону, откуда шёл синий дымок и доносился заманчивый запах шашлыка.

— Это Валюшка Савельева.

— Помню. Прихожане отца Владимира.

— Да. Вон Наташа идёт с Оленькой.

Шажков оглянулся и увидел худощавую высокую женщину в сарафане, которая продвигалась к ним через скошенный газон, энергично толкая перед собой по траве большую коляску.

— Здравствуйте, Наташенька, — поздоровалась с ней Лена.

— Здравствуйте, Леночка, — отвечала она, с интересом глянув на Шажкова.

Подруги неожиданно для него общались друг с другом на «вы».

Коляска качнулась, и из неё блеснули внимательные и насторожённые детские глаза, огляделись, нашли Валентина и остановились на нём.

— Привет, Оленька, — улыбаясь, помахала рукой Лена, потом, чуть наклонившись, сорвала под столом одуванчик и протянула ребёнку.

Оленька на несколько секунд отвлеклась, потянувшись было к цветку, но потом снова повернулась к Валентину и, поджав губы, не отрываясь, стала смотреть на него. Головка, увенчанная белым бантиком, вздрагивала на тонкой шейке в такт частому детскому пульсу.

— Оля у нас мужчин сильно любит, — засмеялась Наташа, наклонившись к дочке, — это дядя, хороший. Он тоже чей-то папа.

— Пока нет, — мгновенно и неожиданно для самого себя отреагировал Валентин.

— Будущий папа, — поправилась Наташа.

Оленька, подняв глаза, переводила их то на Валентина, то на маму. Детские губки вдруг дрогнули и стали кривиться.

— Ну, ну что? (это Оленьке) А в ладушки сыграем? А плакать не будем? А цветочек жёлтенький возьмём в ручку? Вот так, хорошо.

Пока женщины занимали ребёнка, Валентин принёс третий стул, и Наташа подсела к столику.

Лена, чуть замешкавшись и, видно, волнуясь, представила Шажкова: «Это Валя — мой самый лучший друг».

Наташа энергично протянула руку. Валентин, привстав, осторожно пожал её и предложил: «Наташа, позвольте принести вам бокал пива. За знакомство» — посмотрев при этом на Лену.

— Наташенька, я с вами поделюсь, — сказала Лена подруге и показала на свой бокал.

— Нет-нет. У каждого будет свой бокал. Тёмного или светлого? — обратился Шажков к Наташе.

— Спасибо. Не надо, наверное. Пахнуть ведь будет, а я с детьми.

— Есть жвачка с ментолом.

— Ну ладно, только какого-нибудь некрепкого. Сто лет пива не пила. Коля с мальчишками в гараж пошли к Петру. Они с Петром там тоже приняли, наверное. Так что и нам можно.

— А что мальчишки твои в гараже делают?

— Пётр машину правит после аварии. Помогают, наверное. Или просто смотрят.

— А какая у него машина? — вступил в разговор Валентин.

— Извините, Валя, я не разбираюсь. Иномарка какая-то, но очень старая.

Шажков принёс пиво. Чокнулись высокими бокалами. Пристроившаяся у стола Валюшка тоже протянула стаканчик, наполненный жёлтым соком.

Женщины защебетали о своём. Валентин смотрел на розовеющий горизонт, на три белые с золотистым отливом полосы от давно пролетевших самолётов. Из кустов, окружавших кафе, слышался нестройный вечерний птичий гомон. От далёких аттракционов неслась легкомысленная песенка, еле различимая, а потому не раздражающая.