Грешники

Вместо ответа прикусываю его за ухо и, завернувшись в одеяло, на цыпочках семеню на кухню.

Холодно — брррр…

На часах — половина седьмого утра.

Я еще успею сделать нам кофе, а вот на завтрак нет ни одной лишней минуты — еще нужно заскочить в ближайший магазин и купить себе пристойные колготы. Хорошо, что костюм, в котором вчера пришла на работу, из дорогой итальянской шерсти, и не мнется, даже если пропустить через мясорубку. Осталось найти утюг и прогладить ворот блузки.

У Димы на кухне симпатичная рожковая кофеварка — спасибо тебе, боженька!

Роюсь в ящиках в поисках чашек, потому что рядом с пакетом зерен арабики их не оказалось.

Посуда у моего Призрака в нижнем шкафу. Это так по-мужски — хранить вещи не там, где их обычно хранят женщины.

У него только одна чашка — вспоминаю, что вторая осталась на столике в гостиной.

Беру пока ту, что есть.

Белая, с изящной ручкой и фальшивыми пластмассовыми стразами с намеком на голливудский гламур.

По всей внешней стороне чашки — жуткие розочки и буквы с потертой позолотой.

Судя по ним, эта чашка принадлежит какой-то «Елене».

Я верчу чашку в руках и пытаюсь понять свои чувства.

Было бы крайне не_здорОво ревновать Диму к какой-то его бывшей, которая хотела заякориться в его квартире вот таким бестолковым способом. Почему-то девушки всегда думают, что появление у парня в доме «своей» чашки и «своей» зубной щетки — это незаметно и неочевидно. Мужчины, с которыми мне приходилось общаться — уйма папиных друзей — все как один подтвердили, что именно эти выходки заставили их поспешно избавляться от «балласта».

Но не суть.

По крайней мере, беглого взгляда достаточно, чтобы было видно — в доме моего Призрака точно не живет другая женщина. Значит, это чашка бывшей. А ревновать к бывшим — если к этому нет повода — сознательный плевок на собственную самооценку. Была бы девушка хоть сколько-то значима для мужчины — не стала бы бывшей.

Меня скорее просто напрягает имя на чашке — Елена.

Сразу вспоминаю свою «бывшую»… подругу.

Как она там?

На минуту меня подтачивает червь сомнения — может, не стоило так рубить с плеча? Кто не ошибается, в самом деле, человек может отступиться, главное, чтобы он после этого встал и отряхнулся, а не остался дальше кирпичом в болоте.

Но потом я снова смотрю на буквы в потертой позолоте и решительно ставлю чашку обратно на полку, а вместе с ней и собственные сожаления.

Не важно, что теперь у меня нет подруг. Важно, что теперь я могу рассчитывать только на собственные силы — и в моем тылу не будет людей, которые в самый разгар сражения забудут подавать патроны.

Я возвращаюсь в гостиную, забираю чашку со стола и на всякий случай еще раз осматриваю комнату — нет, определенно, здесь не живет никакая женщина. Несчастный декоративный фикус на окне точно никто не поливает уже пару недель. Выливаю туда остатки чая из чашки и тут же оказываюсь заключена в объятия сзади.

Немного неожиданно — даже подскакиваю на месте.

Все-таки одинокий период жизни не прошел бесследно — я отвыкла от простых гендерных нежностей.

— Доброе утро, — Дима трётся колючим подбородком об мое торчащее из одеяла плечо.

— Тебе полагается быть в постели, чтобы я принесла туда кофе, — говорю ему, отвечая на ласку легким чмоком в щеку. Зубы еще не чистила, чувствую себя не в своей тарелке.

— Мне не нравится, что там нет тебя, — низким, почти бархатным голосом, говорит он, и пытается утянуть меня обратно в спальню.

Нехотя, но все-таки сопротивляюсь.

— Мне нужно успеть заехать кое-куда перед работой, так что подушка, одеяло и ты — три вехи на моем пути, если только я не хочу снова лишиться работы.

— И я? — Он оставляет след от укуса на моем плече, и я в шутку вскрикиваю, делая вид, что истекаю кровью.

— Ты вообще самый большой соблазн. И, кстати… у тебя есть запасная зубная щетка?

Он виновато пожимает плечами. Приходится перепоручить ему приготовление кофе, а самой бежать в ванну и приводить себя в порядок, «почистив» зубы намазанным зубной пастой указательным пальцем. Ужас, конечно, но сойдет.

Когда возвращаюсь, кофе уже ждет — Дима смеется, что ему пришлось делать обе порции в одну чашку, потому что другой нет. Это мелочь, конечно, что он не афиширует наличие второй, о которой я уже знаю. Наверное, просто не хочет начинать наше первое совместное утро с разговоров о его «бывших».

— Я могу тебя подвезти, — предлагаю я, кое-как отглаживая ворот блузки и одеваясь почти что на бегу. — Ты вроде еще без «колес».

— Мне сегодня только к обеду — хочу заехать к матери, поговорить с лечащим врачом.

Подвезти его в больницу не настаиваю — это будет слишком личное, почти что из области знакомства с родителями.

— Приезжай после работы ко мне, — неожиданно предлагает Дима, помогая мне надеть пальто. — Я приготовлю ужин.

— Ты умеешь готовить? — Я тянусь, чтобы поцеловать его в губы, и довольно урчу, когда он тут же обнимает меня за талию, притягивая к себе с особенной мужской силой. — Неужели даже что-то более изысканное, чем жаренная картошка и омлет?