Грешники (СИ)

— Жирного и тяжелого я не ела, тяжелых физических нагрузок не было уже несколько дней, я не принимаю никакие лекарства, кроме пары таблеток обычно валерьянки, которые выпила по пути сюда, чтобы не грохнуться в обморок от этой счастливой новости.

Я говорю немного раздражительно, но им здесь, видимо, не привыкать к взвинченным женщинам, так что девушка и бровью не ведет — сразу выписывает направление в кабинет.

— Спасибо, — лыбится Стас, успевая забрать его до того, как я протягиваю руку.

Обнимает меня за плечи и, неся какую-то чушь о том, что беременные женщины — это почти как девять месяцев непрекращающегося ПМС, ведет меня по коридору до двери с нужным номером. Я нервно скидываю его руку.

— Это было лишнее.

— Да ладно, — посмеивается он, — зато никто не видел, как ты дергаешься.

Я захожу в кабинет.

Сажусь на кушетку, отвечаю на вопросы лаборантки, пока медсестра готовится брать кровь из вены. Я всегда боялась уколов, тем более — туда, потому что вены у меня тонкие и хрупкие, и обычно после любого укола я хожу с такими синяками, что посочувствует даже опытный наркоман. Но сегодня вообще все равно — почти не чувствую укол, и мне все равно, когда смотрю, как шприц наполняется темной кровью.

— Подъезжайте через час, — говорит лаборант, приклеивая на пробирку стикер с номером моей временной карты.

Киваю, как зомби выхожу обратно в коридор.

Хорошо, что Стас стоит рядом и успевает поймать меня до того, как подкашиваются ноги.

Я физически чувствую, что вот теперь внутренний источник моих сил иссяк окончательно.

— Так, Отвертка, тебе надо чё-нить пожрать, — тоном, не терпящим возражений, заявляет Великан.

— Меня стошнит, — слабо возражаю я.

— Ну тогда будешь есть и блевать, — гнет свое он.

Ненавижу чувствовать себя такой слабой и беспомощной.

Как будто это не разовый случай, а я настоящая — без намека на стержень внутри.

Наверное, только поэтому я не сопротивляюсь, когда Стас берет меня на руки и, прижимая к себе своими здоровенными ручищами, выносит на улицу. У него даже сердце бьется так же ровно, как будто я для него — сама легкая ноша в жизни.

Усаживает в машину.

Настраивает кондиционер на комфортную прохладу.

— Прости, что я такая размазня, — пытаюсь оправдать свою недееспособность.

Если он и слышит мои слабые попытки извиниться, то не подает виду.

Для меня загадка, куда мы едем — я смотрю строго вниз, на собственные колени.

Самое ужасное, что какая-то часть меня уже смирилась, что беременность существует и именно она громко заявляет о себе вопросом — что делать?! Я намеренно от него бегаю, пусть даже только в своей голове.

Стас привозит меня в какое-то кафе почти на окраине города.

Там аппетитно пахнет шашлыком.

— Ты хочешь накормить меня жаренными бездомными животными? — пробую шутить.

— Заткнись, — не очень ласково отзывается он, но я понимаю, почему.

К нам уже спешит хозяин заведения — мужчина кавказской наружности и преклонных лет. Он дружески обнимает Стаса, похлопывает его по плечам, мне подмигивает и делает явно какой-то комплимент на непонятном мне языке.

— Все организую, дорогой! — со свойственным всем кавказцам радушием, уверяет хозяин, и отводит нас куда-то через весь зал, через заднюю дверь на маленькую площадку, оформленную в стиле «посиделки за городом».

Я сажусь на скамейку, застеленную тканными дорожками и подушками.

Стас — напротив.

Он даже не пытается начать разговор — снова весь в телефоне.

У меня странное ощущение дежавю.

— Если я беременная, то это не ребенок моего мужа, — первой нарушаю молчание. И с вызовом добавляю: — Ты же хотел, чтобы я в этом призналась, да?

Он отрывается от телефона только через минуту.

Смотрит на меня и с безразличием пожимает плечами.

— Отвертка, разбирайся в своих мужиках сама, мне как-то, знаешь, все до прибора с резьбой.

— А как же осуждение падшей женщины? Все бабы — стервы, все бабы — твари?

— Снять штаны и показать, что у меня все причиндалы на месте и я к этим убогим не отношусь? — Он приподнимается над столом, выразительно тянет за край широкого ремня.

— Боже, нет! — Я зажмуриваюсь, машу руками.

— Ну, раз лапками машешь, значит, не сдохнешь, — снова грубо, но честно, говорит он.

Первую порцию мяса нам приносят примерно через полчаса: на большой грубо сбитой доске гора шашлыков, поджаренных до темной корочки ребрышек и просто кусков мяса. Все это щедро посыпано зеленью и пряными травами.

Отдельно подают томатный соус с ревенем. Стас говорит, что хозяин сам его делает и сам маринует мясо по старой семейной традиции, которую тщательно оберегает.

Ну и конечно ко всему этому изобилию — отдельный поднос с овощами с гриля, запечёнными маленькими луковицами и тарелка с лавашом.

Минуту назад я была уверена, что не смогу проглотить даже листок петрушки, не то, чтобы полноценно поесть, но все это так аппетитно пахнет, что я стыдливо сглатываю набежавшую слюну.

— Это вкусно, Отвертка, — кивает Стас, потом ловко выуживает из сочного мяса реберную кость, прямо пальцами разрывает его на куски и, макнув один в соус, протягивает мне. — Ешь.

Я потихоньку беру дымящееся мясо у него из пальцев и быстро запихиваю в рот.