Грешники (СИ)

— Надеюсь на ваше здравомыслие, — так же официально отвечает она. Потом оценивает меня, словно какую-то очень неподходящую модель на кастинге, и добавляет: — Прошу прощения за прямоту, но ваша молодость в данном вопросе — не лучший советчик. Не думайте, что вы можете что-то переиграть, исправить или решить вопрос каким-то другим способом. Поверьте, если бы он был — я бы сказала о нем в первую очередь. Мне не доставляет радости смотреть, как на моих глазах погибает умный, красивый и достойный мужчина.

— Это был очень корректный способ поставить под сомнение мои умственные способности, — говорю я, и на этот раз поворачиваюсь к ней спиной, чтобы закончить токсичный разговор.

Глава 73

В моей жизни уже был момент, когда мне приходилось заново, по кусочкам, как вдребезги разбитую игрушку, собирать себя по кусочкам.

Когда я узнала о предательстве Призрака и своей лучшей подруги.

Когда в моей голове, наконец, сложилась, наконец, вся головоломка, встали на место все пазлы, картина обрела четкие контуры. Мне пришлось потратить на это целую ночь своей жизни, чтобы утром выключить в себе все чувства и эмоции. А утром, накрасив губы любимой красной помадой, пойти на работу с четким планом на будущее.

Сейчас у меня нет целой ночи.

Максимум час.

И за эти шестьдесят минут я должна понять, что делать, принять решение и… поступить так, как нужно.

Покупаю большой стакан кофе без сахара, и буквально вливаю его в себя глоток за глотком, устраивая своей крови настоящий кофеиновый напалм.

На самом деле, я знаю ответ.

Просто отчаянно бегаю от него, пытаясь придумать ту самую математическую аллюзию, при помощи которой какой-то умник доказал, что дважды два — пять.

Все ведь так очевидно и правильно совпадает, что невольно становлюсь фаталисткой.

Я изменила мужу, который, как оказалось, был мне верен.

Я замужем за прекрасным умным и надежным человеком, но беременна от другого.

По моей вине Гарик теперь теряет драгоценные дни борьбы с тяжелым заболеванием.

С какой стороны не посмотри, я — тот самый человек, о котором обычно говорят, что без него жизнь станет качественней и проще.

Так что… се ля ви?

О чем тут думать, если вместе со мной жизнь Гарика невозможна?

Я вызываю такси и возвращаюсь домой.

На каком именно километре дороги мое сердце замерзает — не так уж важно, главное, что я готова действовать так, как нужно, забив на собственный эгоизм и мечты о простом женском счастье.

Гарика еще нет, и это хорошо — можно спокойно собрать остатки вещей и оставить на туалетном столике обручальное кольцо. Я несколько раз сжимаю и разжимаю правую руку, привыкая к незнакомому ощущению. Первый раз с того дня, как Гарик надел его мне на палец, я никогда не снимала кольцо. Без него чувствую себя как без целого безымянного пальца.

Наверное, нужно написать Гарику записку.

«Я согласна на развод» — этого будет достаточно?

— Нет, Маша, — слышу за спиной его жесткий как никогда раньше голос, — этого будет недостаточно.

Я прикусываю нижнюю губу — кажется, уже поздно извиняться за то, что иногда я думаю вслух слишком громко?

— Я не собиралась произносить это вслух, — говорю первое, что приходит в голову.

Нужно тянуть время, выиграть для себя хотя бы пару минут, чтобы собраться с силами и правильно разыграть ситуацию. Я же собиралась трусливо сбежать, а не страивать выяснение отношений. Я собиралась уйти до того, как нам придется встретиться глаза в глаза.

— О каком разводе речь, Маша? — жестко спрашивает Гарик.

— Разве ты знаешь еще кого-то, кто несколько недель назад попросил меня уйти из его жизни?

— Не то, чтобы я был яростным сторонником классических традиций ведения разговора, но может ты поимеешь совесть и перестанешь разговаривать со мной задницей?

Я непроизвольно втягиваю голову в плечи.

Никогда не слышала, чтобы он говорил так громко и так резко.

Я едва ли вообще замечала изменения в его голосе, даже когда он разговаривал с Бакаевым.

Собираюсь с духом.

Напоминаю себе, что я должна отпустить его, даже если мне будет очень больно.

Потому что теперь нас разделяет не только ребенок в моем животе, но и будущее Гарика, которое не случится, если я не отойду в сторону.

Я медленно прокручиваюсь на пятках.

Отрываю взгляд от пола.

Лицо у мужа мрачное, скулы бледные, а глаза смотрят с таким прищуром, словно он считывает меня двумя высокотехнологичными сканерами.

— Скажи это еще раз, — повторяет он.

— Я хочу, чтобы мы развелись, — говорю деревянным голосом. И добавляю: — Теперь уже можно. Кажется, Маруся уже идет на поправку, и ты можешь без лишних нервов заняться своими делами. И я тоже.

Он продолжает щуриться, и единственное, что мне остается — спрятать в чемодан последнюю пару блузок.

— Маш, что происходит? И какое отношение Маруся имеет к нашему разводу?