Грешники (СИ)

У нас же помолвка, в конце концов, хоть порой мне кажется, что с каждой минутой кольцо на моем пальце затягивается все туже и туже.

Потом Гарик подвозит меня домой.

В машине, видимо немного разомлев от шампанского, пересказываю свой разговор с Ленкой. У нас же договор, мы решили топить его конкурентов моих врагов, а свадьба оказалась… бонусом?

Почему-то я уже не так, чтобы уверена в этом, но отступать уже поздно.

Гарик спокойно, как будто вообще ничего не случилось, кивает в такт моим словам, потом говорит, что для «сливщицы» приготовили место — отдел кадров сработал как часы, тем более, что вакансия давно пылилась.

— Можешь приводить ее хоть завтра, — предлагает он, когда машина притормаживает около моего подъезда. — Мои юристы уже работают над дезинформацией.

— Надеюсь, твои юристы умеют держать рот на замке, — зачем-то шучу я.

— Они готовят наш брачный договор, — отвечает Гарик, и это явно должно что-то значить.

Он помогает мне выйти, проводит до подъезда и, даже не попытавшись снова поцеловать, возвращается к машине.

Я не сразу захожу в дом — стою совершенно одна на темном крыльце, позволяя ветру немного остудить щеки.

Хорошо, что я не люблю Гарика и что наши с ним отношения ограничены и подстрахованы взаимным договором и уважением. Если бы все было по-настоящему, я бы лучше легла в могилу, чем приняла тот факт, что у меня будет вот такая свекровь. А еще и непонятная бывшая Эльмира. И какая-то другая, которая ему изменила.

Или это одна и та же «Эльмира»?

Почему-то в ответ на это имя внутри отзывается образ классической жгучей хищницы с темными волосами до копчика, «сделанным» лицом и всеми атрибутами красивой жизни.

Наверное, я где-то все же очень узко мыслю. Может, она хорошая девушка, которая решила не идти на поводу у семьи?

По ступенькам поднимаюсь медленно — утром рано вставать, но еще только десять, так что я собираюсь просто принять душ, сделать себе еще один домашний сеанс красоты и лечь в одиннадцать.

Когда остается последний лестничный пролет, замечаю, что на ступеньках прямо перед моей квартирой кто-то сидит. Инстинктивно тянусь к сумочке, где на всякий случай всегда таскаю перцовый баллончик — папа лично дает мне новый раз в полгода.

Иду медленно, настороженно, заодно держа палец на кнопке экстренного вызова.

Что там надо кричать, если грабят? Пожар?

Фигура, заметив меня, поднимается.

Мне очень знаком скрип кожаной куртки.

И эти ботинки, и небрежно торчащие из них потертые темно-синие джинсы.

Роняю баллончик обратно в сумку, делаю беззвучный глубокий вдох, но это не помогает успокоить вдруг рванувшее в галоп сердце.

В моих планах было держать его на расстоянии еще какое-то время, пока окончательно не задавлю в себе всю симпатию. А заодно не успокою злость, из-за которой могу наболтать бог знает чего и испортить весь план.

Откуда он тут вообще?!

Он же не…

— Номер твоей машины, — перебивает мои мысли Дима. — У меня есть приятель в ГИБДД, он давно был мне должен.

Этот мужчина совсем не в моем вкусе.

Абсолютно — теперь это очевидно.

Я люблю другой тип лица, другой рост, другой цвет глаз.

Другое… все.

Но меня как привязанную что-то тянет к нему, прямо за сердце.

Как будто там у меня струна, и невидимый кукловод рвет ее на себя, заодно оставляя шрамы на бедной кровоточащей плоти.

— Тебе лучше уйти, — не могу придумать ничего лучше.

Резко поднимаюсь по лестнице, пытаюсь открыть дверь, но ключи предательски выпадают из дрожащих пальцев. Когда наклоняюсь за ними — Призрак рядом, пытается опередить и, когда мы случайно стукаемся лбами, я шарахаюсь в сторону, как от удара током.

— Маша, надо поговорить, — с нажимом требует Дима, демонстративно сжимая мои ключи в кулаке. — Я не понимаю, что происходит и почему ты стала от меня прятаться. Хотя бы просто объясни.

Мне тяжело даже просто представить, что подниму голову и посмотрю ему в глаза, но это приходится сделать. Пока я смотрю на носки своих туфель, любая моя резкость все равно прозвучит как обычный бубнёж.

У него все те же карие глаза, но сейчас почему-то очень большие зрачки.

Больше, чем всегда, кажется.

«Я по тебе не скучала, я по тебе не скучала, не скучала, не скучала!»

— Тебе правда лучше уйти, — повторяю, как заевшая пластинка. — Мне рано вставать, у меня нет сил выяснять отношения.

— Я никуда не уйду. — Он сжимает ключи от моей квартиры так крепко, что белеют костяшки пальцев. — Не думай, что можно просто так, ни фига не объясняя, отшить мужика, когда он вдруг перестал тебе нравиться!

Только вовремя включившаяся в голове предупреждающая сирена не дает выпустить на волю всю скопившуюся обиду и злость.

Не дает заорать ему в лицо, какой он мерзкий, гадкий, циничный предатель!

Поэтому, хоть это и трусливо, я делаю единственную вещь, которая быстро все объяснит практически без моего участия.

Протягиваю вперед правую руку с кольцом на безымянном пальце.

Оно слишком выразительно дорогое и помолвочное, чтобы расценивать просто как украшение.

Давай, Призрак, теперь твоя очередь не понимать, как это могло произойти, почему и когда.