Грешники. Внебрачная дочь (СИ)

— Тихо. Тихо. Не нервничай, — тётя Катя подхватывает меня под руку. — Всё нормально. Сейчас всё уладим. Деньги нужны.

— Я с Никой посижу, а вы езжайте обе, — поднявшись из-за стола, мама уходит к дочке.

— Деньги… — шепчу. — Деньги… Деньги есть на карточке. И ещё наличку я отложила на новую мебель. А сколько нужно? — вскидываю на Катю вопросительный взгляд.

— Откуда ж я знаю. На месте разберёмся. Пошли. Нужно мужиков развести по разным берегам, пока они друг друга не поубивали. От, черти! Всё-таки ты была права. И когда успели то? Ладно Арс, но Святой… Рехнулся мужик. Ревнивец хренов!

.

Итан

На что может пойти влюблённый мужчина ради любимой женщины?

На всё!

На любые жертвы!

На любое безумство!

Даже на приступление.

В моём случае — это хитрая уловка без урона собственного достоинства, победить в которой нельзя, не подставив себя под удар. В борьбе за любовь все средства хороши. Главное, чтобы никто не догадался о твоём замысле и не нарушил все планы.

— Она моя баба! — заявляет соперник, как только мы возвращаемся в изолятор временного содержания после телесного осмотра.

— Она не баба, Арс, — рявкнув, по старой привычке прижимаю его мордой к стальным прутьям камеры. — И она не твоя. Ясно тебе?

— Слушай, ты! Умник, блять! — дёрнувшись, парень только усугубляет своё положение, прилипая щекой к решётке.

Поскольку опыт работы с копами у меня имеется, опираясь на законы, договориться об услуге не составило большого труда. Тем более, что из нас двоих к ответственности привлечён нападавший, то есть гражданин Тарасов. Топить парня не стану. Но крови попью. Ревность, сука, она такая.

— Э! Э! Э, мужики, СТОПЭ! — следует реакция стража порядка. — Иначе обоих на пятнадцать суток закрою!

Удар дубинкой по клетке откликается в ушах звоном. Морщусь от головной боли. После частых перелётов усталость даёт о себе знать. Организм, исчерпывая ресурсы, требует отдыха.

— Гражданин Сантуш, заявление писать будете? — обращается ко мне лейтенант. — Вы, как пострадавшая сторона с зафиксированными телесными повреждениями, имеете полное право подать жалобу. Побои сняты. Решать вам.

— Я подумаю, — беру паузу, чтобы оттянуть время.

Отпускаю женишка, одёргивая рубашку. Отхожу от него и присаживаюсь на скамью. Принимаю расслабленную позу. Все свои мысли направляю к Царевне. Предвкушаю нашу с ней встречу. Подло, конечно же, давить на жалость девчонки, но в данный момент этот приём только остудит её гнев, а там гляди, можно будет спокойно поговорить и многое обсудить.

— Как это? Мы дрались оба! — протестует слегка опешивший Тарасов. — А я, значит, не пострадавший? — в гневе врезает кулаком в стальную трубу, издавая пару отборных матов. — Он расторг мою свадьбу, украл мою женщину, и ещё устроил мне паралич! Вырубил меня к херам! Сколько я был в отключке, лейтенант?

— Гражданин Тарасов, на вас, в отличие от гражданина Португалии сеньора Сантуша, синяков и побоев не обнаружено.

— Да он же обездвижил меня с помощью какого-то секретного приёма, Брюс Ли хренов! Вот тут, на шее что-то нажал. Посмотрите.

— Хватит! — грубый рык вошедшего в комнату начальника обрывает споры. — Если гражданин Сантуш не накатает на вас заявление, выпустим под залог. Скажите спасибо, что воспользовались правом одного телефонного звонка до выяснения обстоятельств административного правонарушения! Нате, взбодритесь, — протягивает Арсу небольшую флягу со спиртным. — Ни слова до тех пор, пока за вами не приедут родные. Голова от вас кругом. Казановы хреновы! Ещё одно возмущение, и подсажу к вам парочку бомжей, тогда точно рот не захочется открывать.

Глава 24. Всё включено

Анна

— Кать, вот деньги, рассчитайся! Встретимся внутри.

Из такси выпрыгиваю словно на пожар и быстрым шагом несусь в отделение полиции.

Сердце в груди колотится на разрыв. Ладони потные. Трясёт так, словно я нахожусь в зоне жуткой турбулентности.

Хорошо, что не рискнула ехать на своём автомобиле. Во-первых, я три месяца, как получила права. Во-вторых, я настолько взвинченная, что сама бы угодила в аварию, не успев вырулить со двора на дорогу.

Выбегаю по ступенькам на крыльцо. Не раздумывая ни секунды, дёргаю на себя входную дверь. Нос к носу сталкиваюсь с побледневшей Надеждой Ивановной. Обе резко тормозим на пороге. Хлопаем ресницами, приходя в себя.

— Анна? — очнувшись после короткой заминки, она смеряет меня хмурым взглядом.

— Арс где? — выпаливаю я.

— Не выпускают. Избил какого-то иностранца. Тот накатал жалобу. Боже мой, без адвоката теперь не выпустят, даже под залог. Точно не сегодня.

— Как избил? То есть, вы уверены, что он избил именно иностранца? — сердце ухает в пятки.

Итана разве можно избить? То есть, конечно же можно, но точно не Арсу.

— Конечно уверена! Я что, по-твоему, сказки здесь сочиняю? — возмущается мать Тарасова.

— Господи, да что же ОНИ творят?! — бросаю в сердцах. — Пропустите меня! — пытаюсь прорваться внутрь, но моя несостоявшаяся свекровь преграждает мне путь движением крепкой руки. Я совершаю над собой усилие, чтобы не оттолкнуть её.