Грешники. Внебрачная дочь (СИ)

Вот уже несколько дней я пытаюсь прийти в себя. Пытаюсь смириться с тем, что спустя неполных четыре года случайно узнаю о существовании моей дочери.

Узнаю не из уст Анны, и это конечно же ещё больше злит и давит на психику.

В голове не укладывается, как можно было о таком молчать!

Каждый раз, когда анализирую мотивы, ожидаемо завожусь.

Приходится с трудом гасить в себе истерику, потому как давать ей выход — чревато последствиями.

Нет, я конечно понимаю, что в большей степени я сам виноват. Не стоило так радикально с ней поступать. Но даже несмотря на мою чудовищную ошибку, решение Анны не оправдываю.

Она не имела права в одиночку воспитывать нашу дочь.

В первую очередь Царевна наказала саму себя.

Лишила ребёнка отцовской поддержки. Я же не монстр, в конце концов, чтобы настолько меня бояться и ненавидеть. А она боится. Поэтому не может довериться.

Наверняка думает, что забрав их к себе на родину, лишу её родительских прав.

Черт…

Как мне всё это разрулить, чтобы обойтись малой кровью?

— Проходи, — Эн пропускает меня вперёд, после того, как Кэтрин ныряет вглубь квартиры. — Ника наверное заждалась. Тебе не мешало бы помыться после обезьянника. Не хочу, чтобы дочь подцепила какую-то заразу.

Торможу посреди коридора.

Понимаю, что она права, но тон, который использует Царевна, меня немного задевает.

Мда…

Неожиданно как-то… будто привела в дом чахоточного бомжа.

Сцепив зубы от очередной вспышки раздражения, нервно взъерошиваю волосы. Оглядываюсь по сторонам в поисках своей дорожной сумки.

Если уж на то пошло, дорогая, мыться мы будем вместе. Ты тоже ко мне прикасалась. Забыла? Так что шансов выкрутиться я тебе не дам.

Не в силах изгнать из головы происки чертей, настраиваюсь на водные процедуры.

— Сумку мою принесёшь? — сделав невозмутимое лицо, демонстративно расстёгиваю несколько пуговиц на рубашке, пока не оголяется весь торс.

— Ванная здесь, — открывает мне дверь. Забегав по груди стыдливым взглядом, виновато поднимает глаза. Смущённо краснеет.

— Эн? — вытряхиваю её из кратковременного ступора. — Можно мне чистое полотенце?

— Да-да… Конечно… — сглатывает. — Я сейчас, — затем сбегает, вместо того, чтобы вести себя как взрослая женщина.

Хмыкаю, глядя ей вслед. Как была стесняшкой, так и осталась.

* * *

— Мам? — дочь выбегает Анне навстречу. — А где так долго были?

— Царевича из замка Кощея освобождали, — подкалывает Кэт.

— А Царевич где? — заметив меня, Ника тотчас выпучивает свои красивые глазёнки.

Подходит ближе. Ойкает, рассматривая ссадину на моём лице.

Схватившись ладошками за щёки, сочувственно качает головой.

— Господи-господи… — причитая, горестно вздыхает. — Очень болит? Да?

Не ребёнок, а заглядение. И вправду вся в меня.

В маму будет, когда насупится.

— Не волнуйся, — спешу её успокоить. — До свадьбы обязательно заживёт, — ответив дочери, бросаю на её мать недвусмысленный взгляд.

А как ты хотела, милая? Теперь я просто обязан на тебе жениться, — улыбаюсь.

Ника ловит мой посыл. Прищуривается точь-в-точь как я. В уголках глаз резвятся лучики. Вылитый лисёнок.

— Ты женишься на маме? А Барсик? Он её отдаст?

— Бусинка, ну хватит! — возмущённо шикает Царевна и следом закатывает глаза.

Её щёки вспыхивают пуще прежнего и от этого она становится ещё красивее. Ещё сексуальнее и желаннее.

Глаза блестят, как два уголька. В вырезе платья вздымается грудь. Пышная. Аппетитная.

Вспоминаю, какие у неё сладкие соски, и затылок тотчас простреливает горячими искрами. Кожа покрывается мурашками. Пах неожиданно наливается тяжестью.

Хочу её.

Мать вашу! Хочу в ванную. Вместе с ней.

Хочу стянуть с неё это чёртово платье и прижать к стенке.

Хочу вытрахать из неё всю душу.

— Лечить хочу! Ма! Я его лечить хочу! — протест Ники вырывает меня из грязных и порочных дум.

— Ника, сначала Итан примет душ. Посиди с бабушками. Ладно?

— Я умею. Ма! Я умею лечить! Ну, мам… Я хочу лечить!

Глядя, как Анна пытается затолкать её в детскую, изрекаю просьбу:

— Оставь ребёнка, Эн, — снимаю с себя рубашку, прикрывая стояк. — И дай мне, наконец, полотенце.

* * *

Выпустив дочь из рук, Царевна уходит в зал. Ника же, пользуясь моментом, подлетает ко мне, вцепляется мёртвой хваткой за колено.

От этой неожиданной склейки словно разряд тока проходит по нутру. Импульсы проникают в каждую клетку моего тела волнующей дрожью.

Она меня не знает, но липнет как банный лист. Не боится. Прижимается всем тельцем, вытаскивая из глубины моей души ранее неизвестные мне чувства.

— Идём лечится? — интересуется, вскидывая кверху пытливые глазёнки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сведя брови домиком, Ника чуть прищуривается и смотрит с надеждой, что я не откажу.

Точь-в-точь, как Анна когда-то. В аэропорту. Сидя передо мной на корточках…

Этот доверчивый взгляд ещё тогда въелся мне в память.

— Конечно, лисёнок, — соглашаюсь, подхватывая дочь на руки. Прижимаю к груди. Ловлю момент. Втягиваю с макушки её чудесный запах и будто пьянею.