Грешница и кающаяся. Часть II

— Кто приехал? — в один голос воскликнули Маргарита и Жозефина.

— Сейчас посмотрю,— отвечал Мартин, направляясь к ограде.

— Эй,— закричал молодой голос,— это особняк князя Монте-Веро?

— Точно так, благородный господин,— отвечал Мартин, узнавший в наезднике испанского офицера.

— В таком случае, доложите обо мне донье Маргарите,— сказал он.— Вы удивлены? Без сомнения, вы и есть тот Мартин, о котором говорил мне князь.

При этих словах старый моряк почувствовал, как по всему его телу пробежала дрожь.

— Это я, благородный господин. Не случилось ли чего, что вы приехали в столь поздний час? — спросил Мартин вполголоса и отворил ворота.

— Донья Маргарита уже спит? Да, я торопился изо всех сил, посмотрите на мою лошадь, и вы все поймете… Доложите поскорей обо мне донье, я послан князем.

— Хорошо, благородный господин, о ком я должен доложить?

— Ах, да! Ужасное происшествие заставило меня совсем потерять голову. Доложите, что приехал граф Рамиро де Тэба. Не поможете ли вы мне исполнить мое тягостное поручение? Князь назвал вас своим доверенным.

— Конечно, благородный господин, располагайте мной,— сказал Мартин, передавая взмыленную лошадь другому слуге.— Я вижу, произошло какое-то несчастье?

— Да, ужасное несчастье!

— С князем?

— Нет, с его питомцем.

— С юным Иоганном?!

— Да, он умер… Застрелен неизвестным преступником сегодня около полудня, во время охоты в Сен-Клу.

Мартин не мог вымолвить ни слова, он был бледен как мрамор.

— Умер! — вымолвил он наконец дрожащими губами.

— Князь преследует злоумышленников. Угольщики видели в лесу двух незнакомых людей… Завтра к вечеру тело бедного мальчика доставят сюда. Князь Монте-Веро, которого я за несколько дней успел полюбить, попросил меня подготовить к этой печальной встрече обитателей особняка.

— Да, тяжелое поручение,— срывающимся голосом произнес Мартин.— Тяжелее, чем это думает господин Эбергард… Выходит, мы соорудили триумфальную арку для покойника…

— Я разделяю ваше горе, друг мой. Князь тоже вне себя от такого несчастья, хотя, как мне известно, убитый мальчик и не состоял с ним в родстве.— Молодой офицер, сам еще почти мальчик, в своем обращении унаследовавший изящные манеры своего отца дона Олоцаго, принялся отряхивать от пыли платье.— Однако не будем терять времени, дамы уже спускаются с веранды.

Мартин и молодой офицер направились к дому. Мартин негромко сказал ему:

— Вы не совсем правы, благородный господин. Юный Иоганн действительно не был сыном господина Эбергарда. Он был его родным внуком, сыном госпожи Маргариты…

— О Боже, это ужасно, — прошептал юноша и, сделав несколько шагов, поклонился дамам с любезностью, свойственной офицеру и дворянину.

У Мартина сердце обливалось кровью при мысли о том, какое горе предстоит вынести этим двух женщинам. Но, тем не менее, он доложил по всей форме:

— Господин граф Рамиро де Тэба с поручением от господина князя.

— О Боже, верно, случилось какое-нибудь несчастье! — простонала бледная как смерть Маргарита и поклонилась посланцу ее отца.

— Да благословит вас Пресвятая Богородица, донья Маргарита,— произнес Рамиро, обращаясь к ней,— и да ниспошлет она вам силу и стойкость.

— Войдите, граф,— дрожащим голосом произнесла Маргарита, тогда как Жозефина зарыдала,— расскажите нам все, я уже привыкла к испытаниям.

Дон Рамиро последовал за дамами в особняк, уже освещенный внутри.

Войдя в зал, Рамиро участливо посмотрел на Маргариту и Жозефину, а затем, когда прислуга удалилась, заговорил:

— Меня привело в ваш дом весьма печальное обстоятельство. Князь Монте-Веро вернется завтра вечером и поручил мне подготовить вас к несчастью, поразившему даже короля и внезапно прервавшему всю охоту…

— Довольно…— простонала Маргарита,— по вашему бледному и встревоженному лицу я все поняла… Иоганн убит!…

Жозефина рухнула на колени и, заливаясь слезами, обняла, свою мать.

— Все старания спасти его, вернуть к жизни были безуспешны,— сказал Рамиро, тронутый горем коленопреклоненной девочки.

В дверях зала показалась фигура Мартина, несчастье как будто придавило его.

— О, это самое ужасное испытание в моей жизни! — со стоном вырвалось у Маргариты, и она закрыла лицо руками.

Граф де Тэба, уважая горе молодой матери и не желая мешать его излиянию, отвернулся; а может быть, и потому, что на глазах его тоже показались слезы.

Несколько долгих минут в гостиной царила томительная тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями Жозефины и тихими стенаниями Маргариты.

Наконец молодая женщина совладала со своим горем. Понимая, что нельзя требовать того же от совсем еще юной девушки, не привыкшей владеть собой, зная, что посланник князя — совершенно чужой им, посторонний человек, она заговорила ровным, хотя и прерывающимся голосом:

— Мой добрый благородный отец просил вас, граф, оставить блестящее общество и мчаться сюда, и эта жертва для вас, должно быть, тем труднее, что вам пришлось быть вестником тяжкого горя. Вы нам сочувствуете, и хотя я вижу вас впервые, ваше лицо внушает мне большое доверие. Общее горе быстро сближает людей. Благодарю вас за ваше участие!

Маргарита протянула руку графу де Тэба.