Грешница (О чем умолчало Евангелие от Иоанна)

Но тут, при этих мыслях, все лучшее, что было в ней, возмутилось и восстало. Разве ей не было сказано: "...иди и впредь не греши..."? Стало быть, весь смысл сна в этом... Если она не переменит прежнего образа жизни, то никакой Спаситель ей не поможет... она обречена. Спасти себя она может лишь сама.

После этого она заснула.

- Доченька! - сказала матушка Зара, когда Эсфирь, перестав толочь в ступке какую-то засушенную траву, оглянулась на матушку. - Ты сегодня уже который раз вопросительно глядишь на меня. Тебя что-нибудь мучает? Говори, доченька, не томи себя!

Поколебавшись секунду, Эсфирь произнесла:

- После того, что было со мною прежде, имею ли я право любить кого-либо?

- Имеешь. Любить можно кого угодно и когда угодно. Все зависит от того, какая это любовь. Есть две степени любви: одна - себялюбивая, ищущая наслаждения только для себя и равнодушная к другому. Такие любовники только испивают и истощают друг друга и творят беззаконие. Когда возможность наслаждения исчерпана - один из них бросает другого без сожаления, и оба идут по пути бесконечных страданий, оканчивающихся гибелью.

Другая любовь самоотверженная, вся исполнена желания отдаться другому, слиться с ним, а если надо - пострадать и даже умереть за своего возлюбленного. Такая любовь обогащает, возвышает и делает сильнее обоих, раскрывает и усиливает их способности. Результат такой любви чудесные произведения искусства, песни, героические деяния, великие подвиги и все то, что ведет к возвышению и благу человечества. Такая любовь ведет к высочайшему блаженству конечного слияния. Такая любовь - путь радости, уводящий в беспредельность, откуда все приходит и куда все возвращается...

На другой день, выйдя во двор, Эсфирь увидела мать Измаила. На ней была надета свежевыстиранная рубаха, и сама она имела очень серьезный вид.

- Иду к тебе, доченька! - сказала она. Присядем, хотя бы на тот камень, что лежит в углу. У меня с тобой разговор будет.

Они сели. Эсфирь насторожилась. Матушка, как обычно, начала издалека. Сперва поговорили о хозяйстве, похвалила Измаила за его рачительность и заботливость о матери, а потом вдруг, понизив голос, сказала, что сын объявил ей о своем намерении жениться.

- Ну и кто же его избранница?

- Ты, - ответила матушка, впиваясь глазами в лицо Эсфири.

Та, успев уже подготовиться к такому обороту, без смущения выдержала взгляд матушки, не выразила ни радости, ни огорчения и стала доказывать свою полную непригодность в жены ее сыну. Она-де горожанка, руки у нее не рабочие, она не знает, что делать в огороде, со скотиной не умеет обращаться, доить не умеет, и при этом перечислении матушка заметно оживилась и повеселела.

- То-то и я ему говорила, - сказала она. -А он ни в какую, - иди, мол, поговори с Эсфирью! Ну, я и пришла. А раз ты не хочешь, ну, что ж!

Она прямо-таки обрадовалась... Еще поговорили, приглашала Эсфирь в гости и без всякого огорчения, распростившись, ушла.

Глава III

СИЛЬНЕЕ СМЕРТИ

В совет старейшин начали поступать тревожные вести: Наур-хан стал посещать одного за другим вождей кочующих в пустыне племен и вел с ними какие-то переговоры, содержание которых держалось в секрете. Но осведомитель Общины, подвизавшийся под видом скупщика бараньих шкур и имеющий всюду среди племен друзей, среди которых были и вожди, пролил свет на тайну. Наур-хан уговаривал вождей присоединиться к нему и разгромить Общину. Речь шла не о каком-то набеге с целью угнать табуны и захватить пленных, но о полном разгроме. Оставшиеся после разгрома мужчины, женщины и дети должны стать невольниками и, как все остальное имущество Общины, равно и справедливо разделены между союзниками. Предложение было заманчивое, но вожди колебались, так как не верили, что Наур-хан выполнит обещание о равном распределении добычи. Но все же большая часть была склонна присоединиться. Между тем поблизости от ущелья Общины все чаще стали появляться какие-то вооруженные отряды конницы и проносились быстрыми аллюрами небольшие разъезды.

Старейшины мобилизовали почти всех взрослых, оставив лишь небольшую часть для полевых работ, и передали их в распоряжение своего начальника войск. Последний установил дежурство у входа в ущелье, а остальных разослал в далекие разъезды для наблюдений. Как на грех в это тревожное время, когда так пригодилась бы способность ясновидения матушки Зары, она тяжко заболела. Эсфирь не отходила от ее постели, стараясь помочь всем, чему научилась у матушки. Последняя большею частью находилась в забытьи, но раз, ночью проснувшись, она сказала Эсфири, что ее можно вылечить целебным растением, которое растет в ущелье Барса на каменной горе. Трава эта, по словам матушки, росла в трещинах меж каменных плит, покрывающих гору. Похожа она как бы на тонкие длинные и гибкие ветви сосны и покрыта хвоей, стелется только по трещинам меж камней.

Эсфирь попросила старейшин дать ей проводника в Барсово ущелье и каменную гору. Старейшины предложили ей выбрать любого. И она без колебаний выбрала Измаила.