Грешница. Связанные паутиной

– …То была прекрасная дочь небес и воды, королева снегов и холода. Когда она плакала, с мрачных небес падал колючий снег, когда злилась – начиналась метель, жестокий буран.

Ее сердце такое холодное, что слезы становились алмазами и, падая, разбивали хрустальный пол дворца. Она была желанней самой прекрасной девы: кожа подобна ледяной глади замерзшего озера, а очи и волосы чернее самой ночи. Ее посланником являлся волк с алыми, как заря, глазами, и мехом темным, словно бездонная пропасть… хм-м…

– Госпожа, почему вы замолчали?

– Бред какой-то! Кто придумывает эти сказки? Слезы, пробивающие пол! Даже я не настолько сурова! – Сантера с чувством захлопнула книгу. – Никогда больше не буду читать художественную литературу.

Василиск расстроенно убрал голову с ее колен и встал с пола:

– Вы слишком серьезно подходите к выдуманным историям. Смотрите: вот Хромой Иро, вот солнечный бык, приносящий удачу, а вот и легендарный фонтан Вечной юности, который искали многие храбрецы… Разве эти сказки не чудесны? Не важно, что в них нет смысла, главное, что они делают всех чуточку счастливей и дают надежду на хороший конец!

– Когда ничего нет – остается лишь мечтать. Люди сами усложняют себе жизнь подобными… – Она презрительно нахмурилась, подбирая правильное слово. – …наивными выдумками. Положи на место.

Мальчишка покорно отнес потрепанный сборник сказаний Правого берега, который они одолжили у одного из инкантаторов, в зал. Сборник должен был отвлечь от напряженных будней, помочь расслабиться, но ведьма чувствовала лишь раздражение.

– Помните, Айюлин поймала людей, посмевших осквернить ее источник и забрать ее дочерей?

Василиск вернулся и вновь уселся у ее ног. Редкость – он сам желал продолжить разговор.

– Допустим, помню. И что с того?

– Она их всех уничтожила, обратив в камень. Всех, кто обижал слабых. Всех, кто смел ей перечить…

Он разбирал пальцами спутавшуюся бахрому на пледе, в который кутался. Как и многие змеи, Василиск не любил холод. Распутает несколько, пригладит. Продвинется дальше.

Жест, кричащий о крайней неуверенности. Монотонные движения успокаивали и давали ощущение стабильности. Ищет в себе силы… для чего?

– Госпожа, вы когда-нибудь убивали? – наконец спросил он нейтральным голосом, не поднимая головы.

– Да.

– Это… страшно?

– Кому как. Есть те, кому это приносит удовольствие.

– А вам?

Сантера вгляделась в до боли привычный образ. До чего щуплый и маленький для своих лет. Заморыш с повадками приблудного щенка. И уже жаждет мести. Впору задумываться, что не так с нашей вселенной?

– Когда-то я думала, что приносит. Теперь нет, – ответила она, одним движением разрезая большой матовый фрукт на две половинки.

– Не приносит?

– Не думаю.

Он тихонько фыркнул. Пускай думает, что она пошутила. Ему же будет проще.

– Что изменилось с того времени, госпожа?

– Я изменилась. Оказалось, что с гибелью человека проблемы никуда не исчезают, а только скапливаются. Агрессия всегда порождает агрессию. Хотя веревка и нож до сих пор остаются самыми вескими аргументами во всех спорах. А для чего ты спрашиваешь, Силь?

– Просто так.

– Ничего не бывает просто так.

Мальчишка насупился и пробубнил себе под нос:

– Вы говорили, что у вас есть враги. Я захотел узнать, как с ними справляться.

– Убивать по мере поступления. Шутка. – Она взмахнула ножом и во все стороны полетели капли. – Постарайся их не заводить. Поверь, так будет легче. Гораздо, гораздо легче. Жаль, мне это сказали слишком поздно.

«И жаль, что я так и не последовала его словам».

Василиск поскреб острыми коготками мордашку, надулся. Упрямый и твердолобый. Может, они и вправду родня? В детстве Сантера тоже никого не слушала. Не желала слышать.

Он отчаянно пытался усмирить ее гордый нрав, вбить в куриные мозги зачатки интеллекта и смирения. Может, именно по этой причине девушка и сбежала. Не смогла слушать нравоучения, не вытерпела заботу и ласку. Он был слишком добр.

А Сантера с трудом понимала такое отношение.

Когда зелье было готово, она перелила его в кружку. Ноздри щекотал приятный запах, над кружкой витал густой пар. Подойдя к доппельгангеру, вылила укрепляющий целебный настой ему в рот, предварительно зажав пальцами нос.

Призрак плевался и кашлял. Глаза оставались открыты, и в них отражалась комната. Сантера упрямо залила лекарство до последней капли ему в глотку и заставила сглотнуть. Он булькнул, после чего надолго затих.