Грешница в шампанском

Эта проницательная сука жгла его своими красивыми демоническими глазищами и не верила, не верила, не верила ни одному его слову.

Сначала она взяла под сомнение его скорбь. Ухмылялась, дергала выразительными бровками, такими аккуратными, что они казались приклеенными к ее гладкому прекрасному лицу.

Интересно, сколько ей может быть лет, этой стерве? Двадцать пять? Тридцать? Или все сорок? Двадцать пять не могло быть, слишком умна для такого возраста. Слишком умна, слишком проницательна, слишком коварна. Как она расставляла ловушки, как плела паутину допроса! Одно неосторожное слово, и все! Все пропало! Ты попался в липкую мохнатую сеть.

Нет, не двадцать пять – это точно.

А для сорока слишком свежа. Наверное, все же тридцать ей, этой прокурорской бабе. Тридцать или чуть больше.

Кольца нет, не замужем, стало быть. Если и был мужик, сбежал давно. Да кто же выдержит такую инквизицию с утра до ночи?! Кто способен на такой мазохизм, когда тебя день-деньской жгут этими глазищами, заставляя признаться. Все равно в чем, но правду и только правду!

Сука! Красивая высокомерная сука, выедающая печенку. Можно представить, как ее ненавидят настоящие преступники. Можно представить, какой длинный шлейф проклятий волочится за ней.

Она не поверила, что он скорбит по поводу неожиданной безвременной смерти своей жены. Мало этого, она начала ему откровенно хамить. Стала задавать вопросы: чем он занимался с подозреваемой в ту ночь под лестницей, и все такое.

Нет, ну чем там можно было еще заниматься с девчонкой, подобной Стаське, как не сексом?! Не энциклопедию же читать. Не о морали рассуждать, в самом деле.

– Она ваша постоянная любовница?

И не вопрос даже, а утверждение. Так это у нее прозвучало. И принялась тут же на столе в бумагах рыться. Будто констатировала, и все, а ты как хочешь. Хочешь – отказывайся и бей себя кулаком в грудь, хочешь – соглашайся. Она-то уже все за него для себя решила. Она-то все уже знает.

А знает ли, вот в чем вопрос?! Что Таисия сказала ей по этому поводу? Тут лучше не врать, решил Кагоров и сказал все, как есть.

– Я однажды принял ее за проститутку и взял с обочины. После этого не виделись ни разу. Я ее подвез, и только. А когда увидел на празднике, захотел как женщину. Это преступление?

– Что вы?! – красивая сука выгнула свои бровки дугой, того и гляди извиняться начнет. – Другое поражает.

– И что же?

– При такой жене-красавице уединяться под лестницей с весьма примитивным созданием. Непонятно…

Она пожала плечами и скорчила свой ротик как-то так, что мгновенно сделалась похожей на покойную Лильку. «Наверняка такая же хладнокровная ледяная сука», – подумал мстительно Кагоров, рассматривая Наталью Евгеньевну в упор. И кожа ее наверняка так же отливает по-рыбьи в темноте спальни, когда она спать укладывается.

Непонятно ей! Где уж тебе понять, дура! Не твоего это фригидного ума дело, почему хватают с обочины девок, имея дома гламурных красоток, от совершенной красоты которых с души воротит.

– У моей жены на этот счет было несколько другое мнение, – соврал Кагоров, решив валить на покойницу все, что только станет возможным. – Она мне позволяла некоторые шалости.

– В каком смысле? Она позволяла вам пользоваться услугами продажных женщин? – снова не поверила Наталья Евгеньевна, продолжая выделывать бровями черт знает что.

– И это тоже, – он высокомерно ухмыльнулся. – А вас это удивляет?

– Нет, но… Мне кажется, при таком положении вещей вы не очень должны убиваться по своей жене. Она вам, должно быть, и мешала порой?

– Это вы сказали! То есть, уточняю, вы хотите сказать, что я желал от нее избавиться? – он попытался проделать со своими бровями то же, что и она, но вышло так себе. – Ах, зря я не взял с собой адвоката! Мы так с вами, пожалуй, можем договориться бог знает до чего. Еще и обвините меня в чем-нибудь.

– Упаси меня, господи!

Она впервые за все время улыбнулась, но лучше бы она этого не делала. Оскал смерти у его Лильки был более пригожим, чем улыбка этой суки.

– Я вам предъявлять обвинение не собираюсь, хотя… – она пошерстила гору папок на столе, открыла самую верхнюю и потыкала в одну из подшитых страниц пальцем. – Подозреваемая утверждает, что пузырек из-под яда она достала из кармана вашего пальто, господин Кагоров. Будто вы послали ее за визиткой, собираясь вручить ее доктору из «Скорой помощи». Кстати, он подтвердил ее слова, разговор шел при нем. И он слышал, как вы просили Таисию сходить и достать у вас из кармана визитную карточку. Так вот, она говорит, что порылась в ваших карманах и наткнулась в одном из них на тот злополучный пузырек, где прежде хранился яд, которым и была отравлена ваша супруга. Что скажете?

– Бред какой-то!

И вот тут ему пришлось вылезать из кожи вон и изображать веселость. Даже расхохотался до слез, искренне полагая, что выглядит при этом убедительно. И начал нести полнейший вздор о том, что Таисия – девочка очень впечатлительная, эмоциональная, что решила, видимо, отомстить ему за то, что он отказался на ней жениться.

– А вы собирались? – едко поинтересовалась стерва.

– Нет, конечно! Я же женат… был еще.

– А потом что же, не успели сделать ей предложение, когда овдовели?

Она снова расставляла ему ловушки. Ох, как он ее ненавидел! А вместе с ней и Стаську, вероломную шлюху. Ведь просил же, чтобы держала язык за зубами. Нет, выложила всю правду-матку при первом же допросе.

Зачем?! Что, думает, если оговорит его, то ей срок скостят? Или вообще выпустят под подписку? Так залог заплатить надо будет, а кому теперь этим заниматься? Кто выложит кругленькую сумму за нее, безбашенную? Родственники не спешат. Ему теперь тоже без надобности. Пусть сама выкручивается. Шалава продажная. А он еще мечтам предавался, что она ребенка ему родит.

– Я не собирался ей делать предложения, поверьте. Просто когда у нас с ней… Ну, под лестницей… Она просила, чтобы я взял ее в жены.

– Это при живой-то еще жене? Она что же, всерьез полагала, что вы способны на развод ради нее? – Наталья Евгеньевна глянула на него как на убийцу по меньшей мере сотни человек. – Для этого нужно, я так думаю, встретиться не два раза. Не так ли? А то что получается: раз ее подвезли, второй раз… под лестницей уединились, а она уже и о замужестве размечталась. При всей ее наивности она вряд ли могла на это рассчитывать. Если только…

– Если только что?! – он понял, конечно, куда клонит эта дрянь из прокуратуры.

– Если только она заранее не знала… – пауза, в течение которой ее брови интенсивно плясали, и следом: – Что вы овдовеете через какой-нибудь час. Заранее, так сказать, столбила территорию. Метила ее. Вы ведь не были с ней в сговоре, нет?

– Наталья Евгеньевна, так, кажется? Я не ошибся?

Он перебросил ногу на ногу. Смахнул с колена несуществующую соринку, нахмурился, чем вгонял обычно своих подчиненных в нервический ступор. И заговорил, очень сильно растягивая слова:

– Если вы желаете предъявить мне обвинение, то я звоню своему адвокату. Но настоятельно прошу вас занести в протокол, что никакого отношения ни к каким пузырькам я не имею. И если глупой девчонке втемяшилось в голову оговорить меня по какой-то причине, то это проблемы только ее, ну и, быть может, ваши. Но никак не мои. С таким же успехом она могла указать на кого угодно.

– Но почему она указала на вас?!

– А как она еще объяснит тот факт, что лазила по чужим карманам? А тут причина нашлась: я сам послал ее за визиткой. Но никто больше не просил ее шарить по их карманам. Только я. Вот она и указала на меня, когда попалась с пузырьком. Это же очевидно. Странно, что вы упустили этот факт. Не профессионально, признайте…

Наталья нервно дернула подбородком. Она расстроилась. Она не произвела на этого сноба ни малейшего впечатления. Все ее психологические приемы, вся ее мимика были им восприняты как нечто незначительное, досаждающее, как детское трюкачество и не более того.

Он не воспринял ее всерьез! Впервые это с ней произошло. Таких ведь матерых преступников способна была уложить на обе лопатки, а тут полный провал. Теперь еще, чего доброго, и нажалуется на нее. А у Вовки Лесовского повод для лишнего укора появится. Скажет, не лезла бы, куда не надо, и проблем бы не было.

Скорее всего этот холеный ублюдок никакого отношения к смерти своей жены не имеет. И даже если и имеет, доказать это будет невозможно, пока подозреваемая упрямо молчит. А то, что она сказала, что будто бы из кармана Кагорова достала пузырек, это просто блеф.

Тут с Кагоровым нельзя не согласиться. Тут он прав на все сто. Она могла с таким же успехом достать этот пузырек из любого кармана, включая свой, а оговорить его из мстительного мелкого чувства. Не хочешь жениться – получай!

И очень он умный – этот миллионер молочный. Не стал бы он пузырек из-под яда держать в своем кармане, его к нему мог кто-то подкинуть из сволочных каких-то соображений.

Ох и дельце! Докладывать начальству пора, пора предъявлять девице официальное обвинение, а у нее концы с концами не сходятся.

Это ведь только Лесовскому все понятно и ясно. Есть девица, которая попалась с уликой в руках. Ничьих больше отпечатков на пузырьке нет, только ее. Виды на Кагорова имела, стало быть, и мотив налицо – устранила соперницу. Он хоть сейчас готов дело отправлять в суд. И то, что в тот момент, когда разливали шампанское, подозреваемая находилась далеко от стола и, соответственно, от всех бокалов, для него практически значения не имеет. Изловчилась, говорит, и все. Никто, говорит, там друг за другом не следил, все были здорово выпивши, кто там что запомнил? Могла мимоходом и сыпануть яда в бокал потерпевшей.

Все-то у него просто, все-то ему понятно, но ведь есть одно существенное «но»!

Со слов подозреваемой, оба бокала – свой и своего супруга – погибшая приняла из рук хозяина дома. Кто-то подсыпал ей в бокал яд. Кто? Хозяин дома? Или кто-то еще?

Никто ничего не запомнил. Никто в суете новогодней не придал значения манипуляциям с бокалами. А отравителю это было только на руку. Кто он? Кто?!

Кто же все-таки отправил на тот свет его Лильку? Если сука из прокуратуры так его домогалась, такие па выделывала своими бровками, к таким психологическим трюкам прибегала, пытаясь его подловить на чем-нибудь, стало быть, Стаська на роль подозреваемой слабо тянет.

Да и то рассудить, какая из нее отравительница? Что она может-то, кроме того, что ноги раздвинуть? Вот сестренка ее – да. Та темная лошадка. Все молча, с угрюмым видом, ни один мускул на лице не дрогнет. Та запросто могла яда сыпануть Лильке в бокал. Вопрос: за что? Где их интересы пересеклись? Уж не Сергей ли, начинающий и вполне успешный бизнесмен, стал причиной дикой ревности его супруги, из-за чего и отправилась возможная соперница – Лилия то есть – на тот свет?

А что? Версия, между прочим, имеющая право на существование. Почему-то он всегда думал, что его жена не изменяла ему. Почему? Потому что считал ее холодной или потому что себя считал необыкновенным? Тем самым мужиком, которому невозможно изменить. Самонадеянно, но факт. Он ни разу не усомнился в ее верности. Ни разу не заподозрил ее в измене, а ведь она могла иметь любовника на стороне! Почему нет-то?! Другие-то имеют. Запросто могла. Потому, может быть, и его не хотела никогда. То устала, то голова болит, то занята, то пойди найди себе кого-нибудь.

Ох и сука! А ведь и впрямь все, наверное, так и было. Она его отвергала, считала сиволапым, а сама хвостом трепала среди равных себе. Ему было невдомек, он считал ее фригидной, а на самом деле…

И почему тем самым козлом, с которым она наставляла ему рога, не мог быть этот сопливый бизнесмен? Он запросто мог им быть, и был им наверняка. Потому и ушла во цвете лет на тот свет красавица Лилия Леина. Почему, спросите? Потому что такого красавца-мужа, точнее, преуспевающего красавца-мужа ни одна женщина за просто так не отдаст. Не собиралась с ним расставаться Надежда, сестра Таисии. И чтобы положить конец бурно развивающемуся роману, она устраняет соперницу.

Возможен такой вариант?

Лилька повела себя в канун новогодней ночи весьма странно. Никогда прежде не рвалась так идти с ним вместе на праздник, а тут прямо на дыбы встала. Может, причина как раз в том, что там ее милый дружок собирался быть? Милый дружок Сереженька? Да! Все так! А чем еще объяснить тот факт, что жена Сергея Надежда так побледнела, когда их представляли друг другу? Не внезапной же дурнотой в связи с возможной беременностью. На Кагорова никогда еще ни у кого токсикоза не было. А Надежда сделалась мертвецки бледной в тот самый момент, когда их знакомил Виктор. И даже за мужа своего ухватилась. Это ли не инстинктивное желание защитить его и их семейную жизнь от посягательств соперницы.

Вот вам, Наталья Евгеньевна, и готовая соучастница преступления. Стаська наверняка ей помогала. Хотя бы вот даже с тем же пузырьком. Может, из кармана у сестры вытащила, чтобы ее спасти, а тут как раз и мент подкрался. Что было делать, что говорить? Придумала первое, что в голову пришло. Раз Кагоров посылал ее за визиткой, стало быть, в его кармане и пузырек нашла.

Ай да сестренки! Ай да мастерицы!

Ну ничего, он их быстро на чистую воду выведет. Одной теперь пускай прокуратура занимается. А второй он сам займется. Прямо с завтрашнего утра и приступит. Уж он-то знает, как развязывать языки таким хитроумным бабам. Справится…