Грешница в шампанском

– Ладно тебе, Наташ, так убиваться-то. – Лесовский звучно хлебал растворимый кофе из громадной чашки, покачиваясь на стуле. – Чем больше трупов, тем меньше у нас с тобой остается кандидатур в подозреваемые. Будем действовать методом исключения. Убийца, сам того не подозревая, играет нам на руку.

– Фу, Лесовский, фу! Как цинично! Твой метод исключения отвратителен и негуманен. Люди гибнут, понимаешь! Это трагедия… – она со вздохом потеребила бумаги на столе, полистала папку с делом. – Нашему Павлуше звонили с телефона-автомата, тут пробел невосполнимый. Остается одна надежда на автомобиль, который видел наш свидетель Сахаров. Ох и противный мужик! Наверняка видел, что за машина. Почему не говорит? Из вредности, полагаю. Так что с машиной?

– Ищем. Знаешь, сколько в нашем городе темных джипов, то ли бордовых, то ли коричневых, то ли синих… Номера у которых начинаются то ли на единицу, то ли на четверку, а заканчиваются на семь?

– Представляю!

– Что грязи их, Наташа! А уж про цифровые комбинации и вовсе молчу.

– Ты молчать-то молчи, – построжела она, – но дело делай. Что по отпечаткам?

– Дело я делаю, Наташ, – поспешил Лесовский обидеться. – Но вот с отпечатками… Трое из опрошенных мною пришли со своими авторучками. От кофе и чая отказались. Подписи ставили очень осторожно, даже за край стола и до спинки стула не дотронулись. То ли нарочно так осторожничали, то ли так получилось. Не могу же я начать с них отпечатки снимать в официальном порядке?! Нас за эту самодеятельность знаешь как взгреют! И за то, что повторную экспертизу попросили провести, и за то, что влиятельных людей подвергаем… Н-да, сейчас адвокатам сущее раздолье. Короче, нет у меня ничьих пальцев, Наташ.

– Надо быть поизобретательнее, Вова, – попеняла ему Наталья. – Что там с Кагоровым?

– С Кагоровым? – Вова тут же затараторил, обрадовавшись возможности сменить тему: – Парень родился либо в рубашке, либо со стальным основанием черепа. Врачи говорят, что после таких ударов мало кто остается в живых. А у него несколько рассеченных ран на голове, сотрясение, а как же без него. И все, представляешь! Он даже в сознании.

– Слава богу! – выпалила она. – Одним трупом меньше!

– И одним подозреваемым больше, Наталья Евгеньевна. – Лесовский демонически хохотнул. – Все указывает на то, что это именно он был в квартире погибшей. Его видело, страшно сказать, сколько народу!

– Вот это как раз и настораживает, Володя. – Наталья покачала головой. – Стал бы он так светиться, если бы решил убить свою бывшую любовницу. Что-то не очень он похож на маньяка.

– Ну вот, опять! – Лесовский скроил недовольную физиономию. – Что тебя постоянно настораживает, не пойму?! Все как раз мотивировано! Он вместе со своей любовницей отправляет на тот свет ненавистную жену, получает долгожданную свободу, прекрасное наследство…

– Он и сам далеко не нищий, – перебила его Наталья.

– Пусть так, – продолжил стоять на своем Володя. – Но факт остается фактом. Эти двое убивают жену. Потом он убивает любовницу как нежелательного свидетеля. По-моему, все логично.

– Ага! Логично у него! И для того чтобы ее убить, он не нашел лучшего времени, как самый разгар дня, когда и во дворе, и на лестнице есть вероятность столкнуться с кем-нибудь. Он же не дурак, Володь!.. И опять… Кто ему-то по башке надавал?!

– Да мало ли кому он насолить успел! Не забывай, что он давно и прочно в бизнесе. Знаешь, сколько у него может быть врагов и конкурентов?

Володя сидел, надув губы, и щелчком пальцев передвигал теперь пустую чашку по столу, на Наталью он не смотрел, считая ее немного замотанной и поэтому вредной. Нет, ну все же очевидно, чего огород городить!

– Знаю, потому и странно, что враги и конкуренты Кагорова не нашли лучшего способа избавиться от него, как бить его по голове. И к тому же, Вова… Не стоит забывать про убитого наркомана. Его-то зачем Кагорову убивать?

– Шантаж! Он же там среди гостей крутился, мог что-то видеть. Вот и… Еще, короче, один нежелательный свидетель. Чего непонятного?!

«Все!» – хотелось ей сказать. Все непонятно. Ладно, убит наркоман, которому вздумалось шантажировать, по всей видимости, отравителя. Это ей более или менее ясно. Но за что пострадала Таисия? Девушку отпустили, лишнего она ничего не сказала. За что ее убили? Почерк убийства идентичен тому, которым был убит Павлуша. Стало быть, убивал один и тот же человек. Не он ли потом нанес несколько сокрушительных ударов по голове Кагорову?

– Ладно, не дуйся, – примирительно пробормотала Наталья, собирая бумаги со стола в кожаную папку. – Я к начальству, вызывают по этому делу. А ты созвонись с травматологией и договорись с лечащим врачом Кагорова. Ну… Когда можно с ним поговорить будет?

– А когда нужно?

– Еще вчера, Вова! Еще вчера!..

В травматологическое отделение Наталья прибыла в самом скверном расположении духа. Просто зубы сводило от желания выругаться. Начальство песочило и кроило их методы работы на всевозможные лады. И работать они не могут, и засиделись на хлебных местах (да, так прямо откровенно и намекали на возможное понижение в должности). Тут Никитос еще озадачил. Она позвонила ему, а он отказался говорить, вежливо, правда, но с какими-то нехорошими ужимками. Тут же паршивые мысли в голову полезли про посторонних женщин и возможные с ними свидания… Потому и гнев свой весь, тайно ото всех сокрытый, обрушила на старшую медсестру травматологического отделения.

Та, понятное дело, уже охраной и помощниками Кагорова была прикормлена. Тащила в руках увесистый пакет с разномастным презентом. Наталье удалось рассмотреть лишь бутылочное горлышко, залепленное сургучом, и хвостик ананаса.

«Пошлость какая», – подумала она брезгливо. За сто долларов, потраченных на нее лично, теперь готова судно выносить за Кагоровым. Сейчас еще и выделываться начнет, медицинскую заботу свою демонстрируя.

– Вам нельзя к нему, понимаете! – двинула на Наталью плоской грудью старшая медсестра. – Человек перенес серьезную травму черепа! Он в тяжелейшем состоянии!!! А вы с допросом…

– Этот человек подозревается в тройном убийстве, – казенно бесцветным голосом снизошла до объяснений Наталья, на ходу вдевая руки в белый халат, предложенный ей на входе. – И на вашем месте я бы так не радела за него. Даже… – она выразительно глянула на увесистый пакет с гостинцами в руках старшей медсестры. – Даже невзирая на мзду. В какой палате он лежит? Проводите меня.

Той показалось неудобным снова возвращаться в палату к Кагорову с презентованными ей ананасом и бутылками, она заметалась, заметалась. Потом решила, что из коридора никто ее пакет не унесет – не посмеет, поставила его на пол, поправила халат, скользнула по Наталье ненавидящим взглядом и кивком головы предложила идти за ней.

Надобности в ее сопровождении, конечно, не было. Присутствие Кагорова на этаже угадывалось по двум дюжим молодчикам, маетно слоняющимся возле двери в палату. Здесь же был и дежурный милиционер, которого приставили не безопасности ради, а чтобы пресечь возможную попытку бегства Кагорова.

Это Наталья из вредности попросила медсестру. Не ей же одной на себе сегодня начальствующий прессинг терпеть. Пускай и еще кто-нибудь попробует его на вкус. Она хоть и не начальник для этой худощавой медсестры, но как-никак представитель власти. А с властью считаться надо.

Палату Кагорову выбрали самую лучшую. Превосходный ремонт, на окнах дорогие шторы, на полу ковер. Хотя ковер могли и охранники приволочить, чтобы скрасить своему боссу больничный интерьер. Все-таки его травма – это их грех, их недогляд, правда, он сам отпускал их в последнее время все чаще и чаще. Не надо было слушаться. Надо было охранять, раз приставлены. Ароматизатор даже какой-то воткнули над дверью, хотя больничными правилами это и запрещено. Цветы на столе, тумбочке и подоконнике.

«Ну прямо как на кладбище», – недовольно поморщилась Наталья. Вечно эти толстосумы выпендриваются. Если больничная палата, то непременно люксовая. Если цветы, то охапками и непременно подороже. Сейчас еще молоденькая медсестра в халатике размером с детскую распашонку тележку с лекарствами либо с обедом вкатит. И не уродиной она должна быть, а девочкой словно с обложки гламурного журнала. Потом фотокорреспонденты толпой: Кагоров – герой дня, то есть пострадавший, а никак не преступник.

«Так, стоп», – одернула она себя, подсаживаясь к кровати и доставая из портфеля планшет с протоколом допроса. Еще ничего не доказано, так что будь добра умерить свой пыл и поганое настроение.

Пыл пригасить удалось, а вот что касается настроения, с этим было сложнее…

– Явились, стало быть, по мою душу, – слабым голосом проворчал Кагоров, глянув на нее сквозь полуопущенные ресницы. – Только прежде чем вы начнете задавать мне свои дурацкие вопросы, сразу хочу сказать: я ее не убивал.

– Кого?

– Ой, да ладно вам, Наталья Евгеньевна, непонимание изображать. Таисия позвонила мне. Очень хотела увидеться, – принялся рассказывать Кагоров, вовсе закрыв глаза.

– С целью?

– Говорила, что соскучилась. А как там на самом деле, кто же теперь узнает!.. Вы записывайте, записывайте, – неожиданно посоветовал ей Кагоров, распахнув глаза и заметив, что она сидит неподвижно и рассматривает рисунок ковра под ногами. – Второго случая может не представиться.

– Почему?

– Потому что могу умереть. Доктора могут решить оперировать меня, а что там со мной после операции станет, неизвестно. Может, дурачком сделаюсь совершенным… Хотя умным бы был, не поехал бы к Таисии.

Нет, пора ей все же работу менять. Точно пора. Вот должна быть беспристрастной, так ведь? А она не может. Она к Кагорову что-то вроде симпатии чувствует. Столько всего свалилось на человека. Сначала смерть жены. Потом смерть любовницы. Теперь вот и сам чудом остался жив.

Конечно, Лесовский сейчас моментально саркастически заметил бы: а так ли уж реально чудо это? Может, все очень удачно было подстроено? Может, кто-то из своих руку к его черепушке приложил, чтобы подозрения с Кагорова снять. Вот, мол, я тоже в пострадавших, какой из меня убийца?…

Но то Лесовский, а то она. Она так, как он, не может рассуждать. Она для начала соберет факты, проанализирует их, а потом уже начнет стряпать обвинение.

– Итак, вы утверждаете, что она сама позвонила вам?

– Легко проверить. Она звонила с мобильного на мобильный. Берете распечатку и проверяете. Все-то вас учить… – хмыкнул Кагоров с ехидством. – Конечно, вам бы хотелось, чтобы это я ей позвонил. Ан нет. Она!

– Так, хорошо. – Наталья быстро записывала. – Как вы вошли, если утверждаете, что она к тому моменту была уже мертва?

– Дверь была не заперта. Я ее открыл и вошел.

Про это Наталья знала. Соседка убитой утверждала, что мужчина даже не позвонил в дверь, будто был уверен, что она открыта. Просто толкнул и вошел. А потом спустя какое-то время выскочил как ошпаренный. Вещи в охапку, глаза сумасшедшие. Маньяк, да и только! Так именно охарактеризовала Кагорова пожилая женщина. Сколько он пробыл там, она точно не скажет. Может, минут пять, а может, больше. Она площадку подметала, на часы не смотрела. За пять минут можно человек десять зарезать, не то что одну беззащитную девушку…

– Откуда была такая уверенность, что дверь окажется незапертой?

– Так Стаська сама и сказала, что не закроется. Мать, говорит, выпровожу и в ванну залягу. Дверь запирать не стану. Ты, говорит, входи и…

– И?

– И присоединяйся, ну или что-то в этом роде. Она была великой выдумщицей в плане сексуальных забав. – Кагоров слабо улыбнулся. – Без комплексов, короче.

– Если она была столь беспринципна…

Наталья нахмурилась, с досады закусив губу, вспомнила про странное поведение Никиты.

Может, он тоже теперь с какой-нибудь красоткой без комплексов забавляется? Может, Наталья кажется ему не столь раскрепощенной и сексуальной за всеми своими заботами и усталостью? Может, его и потянуло к такой вот разухабистой любви.

– Если она была столь беспринципна, – снова повторила она, еле сдержавшись, чтобы не захныкать, – то, возможно, у нее, кроме вас, был кто-то еще? Я о сексуальных партнерах.

– Да понял я. – Кагоров вздохнул, тут же вспомнив про вероломные чувства своей покойной жены. – Кто ее знает-то? Может, и был. Да наверняка был! Мы с ней всего три раза и виделись. Первый раз, когда на дороге ее подобрал. Второй – в ту самую роковую для всех нас ночь. А третий раз уже в тюрьме.

– Вы были там?! – удивилась Наталья, поднимая глаза от протокола допроса. – С какой целью?

– Ну… Жалко ее стало. Поесть ей привез. Поговорить захотелось. А она возьми и признайся мне, что когда доставала визитки из моего кармана, я их врачу «Скорой помощи» дать хотел, то на пузырек из-под яда наткнулась.

– Как же она догадалась, что это пузырек непременно из-под яда?

– Да интуитивно, скорее всего, – слабо шевельнул плечами Кагоров, моргая с великим трудом, веки будто свинцовыми сделались. – Сами посудите, милиция все вокруг перерыла, ничего не нашла. А тут в моем кармане какой-то пузырек. Зачем он мне, так ведь? Она смекнула, что тут что-то нечисто, пузырек в руки и к двери, а здесь ваш коллега прыткий. Дальше вы знаете.

Дальше она знала. Все знала, кроме одного: кто же убийца?! Кто убил Лилию Кагорову, в девичестве Леину? Кто потом начал избавляться от нежелательных свидетелей в лице молодого наркомана Павлика и его подружки Таисии? Кто потом совершил нападение на самого Кагорова? И было ли то покушением, а не умелым заметанием следов…

Ох-ох-ох, не найдет убийцу до конца недели, с работы ее выгонят, как было заявлено сегодня в кабинете прокурора области. Или сама уйдет, коли понизят ее. Да и не в угрозах начальства дело, если уж честно. Самой хотелось разобраться.

Как же так, черт побери?! До сих пор подозреваемого так и нет. А что, если…

Морозом по спине от неожиданной ее идеи так вдарило, будто гадюка ледяная по позвоночнику проползла.

Боже мой! Почему же она раньше об этом не подумала, а?! Что мешало эту версию взять в разработку? Хватка ослабла? Или рассеянной стала из-за внезапно вспыхнувшей любви своей к красавцу Никите?…

Вот это да! Вот это момент прозрения!

– Так, хорошо, давайте мы с вами предположим, что у убитой был кто-то еще. Мог этот кто-то до вашего прихода побывать у нее в гостях?

– Да запросто!

– Почему вы так решили? С момента звонка до вашего приезда много времени минуло?

– Прилично. Минут сорок добирался.

– Откуда вы добирались? Насколько мне известно, в фирме вы в тот день не появлялись. От вашего дома, если ее звонок застал вас там, до дома убитой значительно дольше добираться нужно. Где вас застал ее звонок?

– Я был возле дома ее сестры. Говорил с ней, – нехотя признался он.

– О чем? – моментально прицепилась Наталья, заметив, что теме этой Кагоров не рад.

– О чем, о чем? Обо всем! – он чертыхнулся едва слышно, снова прикрывая глаза. – Вы бездействуете, вот решил свое собственное расследование устроить.

– Вы ее допрашивали?! Почему ее?!

А это было уже интересно, потому что ее вопрос попал точно в цель. Кагоров даже отвернуться от нее попробовал лицом к стене. Не получилось, потому как слаб был и немощен. Тут же застонал, сморщился, осторожно вернул себя в прежнее положение. Помолчал немного, затем проговорил:

– Допрашивал, потому что подозревал.

– В чем?

– В убийстве моей жены. Ну, в отравлении то есть.

«Сейчас начнет душу из меня вынимать», – с тоской подумал Кагоров. Придется выкладывать все, обнажать все потайные углы, а как не хочется. Что ей до жизни его – этой красивой прокурорской бабе?! Ей же плевать! У нее в разработке до двух десятков дел. У нее фигурантов этих – как она называет и Кагорова в том числе – воз и маленькая тележка. Она выйдет из палаты этой и забудет о нем через полчаса максимум. А он останется лежать на этой койке и будет чувствовать себя полным говном, оказавшимся неспособным удержать в себе все то, что выносить на свет божий не хотелось.

– Вы подозревали сестру Таисии Надежду в отравлении вашей жены?!

Наталья, мало того, что удивилась, она не смогла сдержать своего удивления, не смогла его скрыть перед человеком, перед которым должна была оставаться беспристрастной.

– Но с какой стати?! То есть я хотела сказать, почему она желала смерти вашей жены?! У Таисии куда больше мотивов.

– Да ну! И какие же?

– Ревность, к примеру, – Наталья совсем забыла сказать ему, что вопросы здесь задает она, настолько оказалась растерянной.

– У Надежды тоже был повод ревновать. Да еще какой!

– Ревновать?! К вам?! То есть вы хотите сказать, что успели переспать с обеими сестрами?! Ну, вы и…

– Да при чем тут я, Наталья Евгеньевна!! – у Кагорова засаднило в висках с такой силой, что хоть выть начинай от бестолковости этой прокурорской бабы. – У Надежды, между прочим, муж имеется. Молодой, красивый, преуспевающий, с хорошей родословной, которой сама Надежда была лишена. Зато моя жена обладала теми же качествами, что и Сергей, в полном объеме. Вот они и…

– Вы хотите сказать, что у вашей жены и мужа Надежды – Сергея был роман?!

– Именно это я и хочу сказать, – и рука Кагорова потянулась к кнопке в изголовье кровати. – Вы меня извините, я вызываю медсестру. Дико болит голова. На сегодня достаточно?

– Простите ради бога, – не хотела, да застыдилась Наталья. – Но еще буквально два вопроса. Можно?

– Валяйте. Только два вопроса, и до свидания.

Кнопку он все же нажал и принялся закатывать рукав пижамной куртки для инъекции. Кололи ему только в вену. Кололи что-то очень дорогое и дефицитное даже для теперешних времен. Утверждали, что с ним все в порядке, что последствий последней травмы не будет никаких и что он родился в рубашке. С чего же так дико разрывается от боли голова?! Если не от травмы, то от чего? От бабы этой приставучей? От того, что Стаську глупую жалко, которую кто-то, будто поросенка, зарезал в собственной ванне? Или от того, что противно вспоминать про жену-изменщицу, столько лет разыгрывавшую из себя неприступную добродетель…

– Ваша жена состояла в интимной связи с Сергеем, я правильно вас поняла?

– Да. Это первый вопрос, – он кивнул. – Жду второго, и прощаемся.

– Надежда в новогоднюю ночь уединялась с вашей женой, плакала и о чем-то долго и на повышенных тонах разговаривала с ней. Думаете, что это как-то связано с ее мужем Сергеем?

– Думаю, да. Тем более что Лилька перед тем, как упасть замертво, хотела сообщить о чем-то… Что-то сообщить пыталась всем. Думаю, собиралась обнародовать их отношения.

– И вы считаете, что у обманутой жены не оставалось иного выхода, как устранить соперницу? Думаете, сестра помогала ей?

– Это уже третий и четвертый вопросы. Какая вам разница, что думаю по этому поводу я? Я – обманутый муж, вдовец теперь уже. Могу ли я быть объективным? А сейчас так и вовсе рассуждать здраво не могу в силу своей частичной утраты дееспособности. Какая вам разница, что думаю по этому поводу я?! Спросите сами у убийцы!..

Из его палаты Наталья вышла совершенно обессиленной. Она ведь услышала такое! Она и мысли не могла допустить, что Лилия Кагорова могла быть не верна своему мужу. Никто никогда не усомнился в ее порядочности и верности, так, кажется, отрапортовал Лесовский, вернувшись из модельного агентства, которым владела покойная.

«Вот мерзавец», – покачала головой Наталья, выбираясь на улицу. Он уже заранее для себя решил, кто убийца, когда Таисия была заключена под стражу. Успокоился, землю копытом не рыл, как говорится. Потому и к ее поручению переговорить с подчиненными Кагоровой и моделями агентства отнесся наплевательски. Если вообще туда ходил. Он ведь мог сделать вид, что был там. А на самом деле…

– Разорву! – прошептала она, метнувшись к стоянке такси. – Разорву мерзавца!

Надо было восполнять пробел, допущенный Лесовским. Она теперь уже была почти уверена, что он не был в модельном агентстве. И не говорил там ни с кем, иначе кто-нибудь да сообщил бы ему о том, что у хозяйки есть кто-то еще помимо мужа.

В женском коллективе ведь как? Там все на виду. Там ничего не скрыть. Ни того, кто тебя иногда подвозит. Ни того, кто тебе порой звонит или забирает у парадного крыльца. Тут сразу поползут слухи. А коли машину подали к черному входу, то подозрений прибавится.

Хочешь скрыть? Кого? Чего? Почему?

О чем не знают, то додумают.

Не был там Лесовский. Счел нецелесообразным…

– Вам Катерина Ивановна нужна, наверное?

Три девушки, одна другой краше, проводили ее до кабинета исполняющей обязанности директора модельного агентства – Стешиной Екатерины Ивановны. Пощебетали что-то про то, как они соболезнуют, как им не хватает госпожи Кагоровой, и тут же удалились, с достоинством переставляя удивительной красоты ноги.

Тут не захочешь, а уродиной себя почувствуешь. Наталья с печалью вздохнула. Где же тут мужчинам устоять против такого-то совершенства. Все неровности и шероховатости сглажены и отутюжены умелыми руками массажистов и косметологов. Ванны, солярии, мази, кремы, притирки, пилинг.

«Столько всяких великолепных чудес творят с этими красавицами», – не без зависти подумала Наталья, а у нее лишь три тюбика с обычными кремами. Один ночной, второй дневной, третий для рук. И теми зачастую забывает пользоваться, когда без сил в койку падает. Или с утра неурочный подъем случается.

И снова вспомнила про Никиту…

Стешина встретила ее очень сухо. Односложно ответила на вопросы. Да, нет, не знаю, не помню, не замечала. Вот, собственно, и все, что услышала от нее Наталья. Запоздало даже попеняла себе, что Лесовского заранее обругала. Если тот на эту стерву наткнулся, то мог тоже уйти ни с чем.

Попрощавшись, Наталья вышла из кабинета, прошла по коридору, заглядывая в студии. Везде кипела работа. Красавицы изгибались, строго следуя указаниям фотографов, надували губки, выставляли грудь напоказ, широко улыбались. На нее никто не обращал внимания. Девушка, которая оказалась незадействованной в съемках и к которой Наталья обратилась с вопросом, неопределенно пожала плечами и пробормотала:

– Я не сплетничаю о личной жизни своих работодателей.

Вот, собственно, и все. А она-то Лесовского загрызть была готова.

– Эй, подождите.

Красивая высокая девушка догнала ее уже на улице. Быстро подошла к ней, улыбнулась так, как все они там улыбались. Представилась Каныгиной Натальей и вызвалась проводить до стоянки такси.

– Вы к Катьке, что ли, ходили? – спросила Каныгина.

– Катька – это…?

– Ну Стешина! И.о. теперь.

– Ах, ну да, я была у нее.

– Зря ходили. Она ничего не скажет. – Натали Каныгина на всякий случай оглянулась и чуть понизила голос: – Это такая, пардон, сука! Лилька покойная была сукой, а эта… Скорее бы господин Кагоров погнал ее отсюда.

– А должен?

Наталья чуть повеселела. Наконец-то, кажется, она попала на ту жилу, которую жаждала здесь отрыть.

– А то! Он ведь был здесь. Устроил поминки по жене своей. Умереть, не встать! Знал бы он про нее, вряд ли стал бы поминать! А так… Даже визитки моей не взял. Красивый мужик! – неожиданно закончила сумбурный рассказ Натали Каныгина и добавила: – А вот с женой ему не повезло.

– Да?! А у меня сложилось другое мнение. И все тут в один голос утверждают, что лучше, чище и милее человека не было и нет.

– Катьку боятся! – пояснила Натали, подходя к стоянке такси и закуривая. – Она всем строго-настрого приказала рта не раскрывать. Увольнением грозилась. А что такое уволиться с позором из модельного бизнеса, представляете?

– С трудом, – качнула головой Наталья.

– Это поставить крест на своей карьере. Тут хоть и конкуренция жесткая, но если нужно кого затравить, то корпоративной солидарности лучше не найти. Затравят и в угол загонят!.. О чем это я? Ах да! Так вот, про Лильку никто вам ничего не скажет. Все Катьку боятся.

– А вы? Не боитесь?

– Я? Я – нет. Я скоро на берег списываюсь, возраст уже. Возраст в нашем деле – вещь серьезная. Серьезнее, чем у балерин и летчиков. – Каныгина вздохнула с печалью. – Осталась одна надежда.

– На что?

– Замужество удачное. Только… Я в прошлый раз тут вокруг Кагорова хвостом крутила, крутила, да все без толку. Все по Лильке своей убивается. А по ком убиваться-то?! По этой стерве малокровной?! Такая тварь, прости господи… Знал бы он, что она здесь творила!

Каныгина глубоко затянулась, поперхнулась дымом и долго кашляла. Но даже с покрасневшим от натуги лицом она не казалась дурнушкой, настолько совершенной была ее красота. И тут Наталья из солидарности ли женской или в благодарность за то, что девушка догнала ее и разговорилась, рассказала ей про нападение на Кагорова.

– Так что у вас есть шанс записаться к нему в сиделки и растопить лед в его сердце, Наташа, – улыбнулась она ей ободряюще.

– Офигеть!! – Каныгина запустила окурок куда-то в сторону, хотя урна стояла в метре от нее. – Митьку по башке?! Это Надькин муж, больше некому! Серега это, точно! Больше некому, поверьте. Митька, он же осторожный бизнесмен, он куда зря не полезет. А Серега ревнивый очень…

– Скорее уж жена его могла быть убийцей, – возразила Наталья, уточнив для начала, о какой Надежде речь. – У нее мотивов для покушений больше.

– Ой, да ладно вам! Ей-то с чего?! У нее в жизни все срослось, все сложилось, – не поверила Каныгина, скорчив смешную гримаску. – Вот кому из нас повезло так повезло. Она нам всем примером стала.

– В какой связи? – не поняла Наталья. – Кому вам? Каким примером?

– Таким, что замуж выскочила прямо «с языка», да так удачно! Серега этот ее почти с показа в загс увез.

– Надежда работала в вашем агентстве?!

Эта новость добила ее окончательно. Прав был Кагоров, съязвив, что работу за них выполнял, пытаясь найти убийцу своей жены. Тысячу раз был прав, упрекая их в бездеятельности. Крутились вокруг да около, да заблудились в трех соснах…

– Конечно, работала. И замуж вышла так удачно только благодаря подиуму. Серега часто здесь бывал. С некоторыми из наших роман крутил, но до серьезных отношений ни с кем не доходило. А с Надькой моментально все по нужным рельсам покатилось.

– Почему? Почему она?

Наталья и впрямь была удивлена. Да, Надежда была прехорошенькой, но тут таких – штабелями укладывай. И многие – из прекрасных семей, с образованием, полученным за границей. А он вдруг ее всем на свете предпочел.

– Знаете, она была… – Каныгина на мгновение умолкла, вспоминая. – Она была вечно такой задумчивой, молчаливой. Печальной даже. Это ей очень шло. Серега ей даже стихи Блока читал. При мне дело было. Все остальные только зубы скалят, улыбку отработанную демонстрируют. А Надька со своим печальным образом всех переплюнула. Вот как бывает.

– Скажите, а Лилия Кагорова тоже была знакома с Сергеем? – Наталья, заметив недоумение на лице собеседницы, поспешила уточнить: – Я хотела сказать, у Сергея был роман с вашей покойной хозяйкой?

– Нет, конечно! – презрительно фыркнула Каныгина.

– Как же так? – растерялась Наталья. – А Дмитрий Кагоров утверждает обратное! Он уверен, что у его покойной жены с Сергеем была любовная связь. И все было очень серьезно и…

– Да? – Каныгина снова оглянулась на модельное агентство, покачала головой, потом выпалила с досадой: – Утверждает он! Да что он знает-то про свою жену! Поминки тут устроил… Визитками разбрасывается. Ладно, раз вы тоже не в теме, расскажу я вам кое-что. Только придется вас меня обедом угостить. Раскошелитесь?

– Не вопрос! – с энтузиазмом подхватила Наталья.

– Идемте. Знаю великолепное местечко. Не дешево, сразу предупреждаю. – Каныгина заторопилась, красиво идя рядом с Натальей. – Но то, что я вам сообщу, сразит вас наповал, это стоит всяких затрат. Так в какой больнице, говорите, лежит Митяй Кагоров?…