Грешница в шампанском

Она его очень ждала, очень. Так много хотелось сказать ему. И главное, убедить, что она совсем не обиделась, застав возле его больничной постели молоденькую дрянь. И что вовсе не ревнует его к Таисии, хотя и не давала покоя тошнотворная мысль о том, чем он мог там с ней заниматься, застань он ее в живых.

Она заведомо прощала ему все, лишь бы он снова повторил то, что шептал ей в ее кухне.

Виктор как на грех был сама любезность. Такой предупредительностью даже в медовый месяц не страдал. А ее с души воротило от его «Муси».

– Александра меня зовут, понял! – не выдержала она минут через двадцать общения с ним. – Не Муся я, не Дуся, а Саша!

– Хорошо, хорошо, ты только не нервничай, Му… милая, – быстро поправился ее бывший муж, с которым до сих пор так и не успели оформить развода.

Пассия Витькина, между прочим, тоже заявилась. Расфуфыренная вся, будто на презентацию явилась, а не на очную ставку.

Вот дура. Думает Витьку назад вернуть? Так бесполезно это. Александра, когда слонялась без дела по дому, приехав раньше всех, зашла в свою бывшую спальню и тут же наткнулась на чужое нижнее белье в кресле возле окна. И размеры этого белья ну никак не подходили к худосочной Ленке. Стало быть, Витек в одиночестве не страдает. Новую утеху себе нашел. А она – Ленка эта – с ночи, наверное, кудри завивала и над макияжем трудилась.

Ну-ну, может, кто и позарится из присутствующих. Милиционеров много, опять же представителей из прокуратуры. Кое-кто и с адвокатом явился. Можно и ему себя предложить, профессия денежная.

Кстати, а чего это они, правда, с адвокатом притащились – эти голубки? Сели поодаль, как вошли в гостиную. Адвоката рядом усадили, и все, ни гу-гу. Кивка головы от них Александра не добилась, когда на правах хозяйки предложила им выпить.

Черт с ними, пусть как хотят. Ей бы вот только Митеньку дождаться и переговорить с ним. А то тоже, старая дура, дверью в больнице так хлопнула, что охранник возле Митькиной палаты подпрыгнул.

Ну подумаешь, девчонка там у него возле кровати сидела. Что такого-то? Глупо было думать, что его теперь на части рвать не станут. Он же ей – Александре – обрадовался. Аж на локтях привстал и заулыбался, хотя видно было – и то и другое дается ему с трудом. А она психовать. Не умно, гражданка Заболотнева, совсем не умно.

Гражданка…

Сегодня господа из прокуратуры и милиции ко всем так обращаются. Нехорошее это слово, Александра поежилась. Дистанцию сразу устанавливает между ними всеми и представителями власти! Просто семь пар железных сапог износишь, пока ее преодолеешь.

Машина «Скорой» вынырнула из-за поворота, следом за ней два громадных джипа. Александра с облегчением вздохнула. Наконец-то. Едут.

«Скорая» и джипы юрко нырнули в распахнутые ворота, подкатили к самому крыльцу, задев край бордюра. В былые времена у нее с сердцем бы плохо стало от такой неаккуратности. Теперь было все равно. Витькино здесь все, не ее заботы и печали. Пускай сам и за порядком следит.

Из джипов повыскакивала охрана Кагорова, парни без лишней суеты опустили из больничной машины кресло-каталку, на котором сидел Кагоров, с замотанной бинтами головой, и…

И вот тут ее будто под дых ударили. Следом за Кагоровым, бережно спускаемым в кресле на землю, из машины выпрыгнула та самая молоденькая красивая девчонка, из-за которой разозлилась Александра в больнице. Скользнула взглядом по ней, погасила победную улыбку на пухлых, великолепно подкрашенных губах, встала за спиной Кагорова и, отстранив охрану, сама покатила кресло ко входу.

Ну, вот и все. Александра тут же полезла за сигаретами, хотя давала себе зарок не курить – вредно для деторождения. Теперь какие, к черту, дети? Не от кого их рожать и не для кого.

Коляска с Кагоровым и его сопровождающими скрылась за дверью. Она выкурила подряд две сигареты и тоже пошла в дом.

Экзекуция начиналась…

– То есть вы хотите сказать, что в тот момент, когда разливали шампанское, находились далеко от стола? – Наталья в упор смотрела на побледневшую Надежду. – Но вот трое из присутствующих утверждают обратное. Как быть?

– Я… Я, может быть, и стояла рядом со столом, но я… Я не убивала Лилию. У меня не было повода желать ей смерти!

– Ложь! – крикнул со своего места Кагоров, хотя кричать ему было больно. – Ты ревновала своего мужа к ней, как кошка!

– Ну почему? – это уже Сергей встрял, досадливо оглядываясь на адвоката, который все пытался удержать его за рукав пиджака. – С какой стати моей жене ревновать меня к вашей жене?!

Кагоров фыркнул, потрогав бинты на голове.

– С какой стати? С той самой, что ты трахался с моей Лилькой. Собирался уйти к ней, а твоя жена противилась этому вашему решению. В новогоднюю ночь все это достигло апогея. Где ты был, когда они разборки устраивали вон в том коридоре? – Кагоров ткнул в сторону двери, ведущей в крохотный коридорчик. – Куда ты подевался? Струсил, сбежал, тем самым предоставив возможность двум бабам разбираться между собой? Они и разобрались! Одна сказала, что сейчас объявит всем присутствующим о своем решении, – это была моя жена. А вторая взяла и отравила ее – это уже твоя жена!

– Во-первых!.. – начал Сергей дребезжащим от потрясения голосом и тут же снова отцепил от своего рукава цепкие адвокатские пальцы. – Отстань!.. Во-первых, у меня никогда не было романа с твоей женой, Кагоров! Уж раз на «ты», значит, на «ты»! Во-вторых, в ту ночь я ушел звонить наверх по важному делу, когда, как ты выражаешься, наши с тобой жены делили меня. А дело было в том, что ты мне сказал, что уже заключил договор с другим подрядчиком. Вот и надо бы вздрючить нерадивого помощника, который эту информацию проморгал. А в-третьих…

– Ну, ну! – с недоверчивой ухмылкой подначил его Кагоров. – А в-третьих что?

– А в-третьих, это я как раз думал, что у моей жены роман с тобой. И я даже думал, что она рожать собралась от тебя!

– Охренеть! – Кагоров застыл с раскрытым ртом, потом покрутил пальцем у забинтованного виска. – Ты чего, того, да?! С какой стати?!

Пришлось Сергею при всех присутствующих рассказать свою историю. О том, как он однажды случайно увидел, как его жена садится в машину к Кагорову. Как катается с ним по городу, как стоит потом с ним часа два в тупике малолюдном. И как после объявила ему, мужу бесплодному, что ждет от него ребенка.

– Я же не знал тогда, что мои родители мне наврали! Специально наврали, чтобы при случае развести нас!.. – он уже не обращал внимания на адвоката, который истерично охал за его спиной. – Но я не мог ошибиться! Это была моя жена!.. Она садилась к тебе в машину!

– Это была ее сестра, – тихо произнесла Наталья Евгеньевна. – Это была Таисия.

– Но… Но на ней была куртка с капюшоном такая, как…

– Сережа, Сережа, – всхлипнула Надежда. – Я отдала эту куртку Стаське. Она свою где-то посеяла. Приехала ко мне в одном свитере на такси. Начала клянчить денег. Я ей денег не дала. Отдала куртку. Она не новая была. Вот ты и обознался!

– То есть вы никогда не… – Сергей потыкал поочередно пальцем в свою жену и Кагорова. – Не были любовниками?!

– Нет! – одновременно выпалили оба.

– Но в тот день, когда убили твою сестру, вы ведь встречались?! – снова с подозрением глянул он на Надежду. – Я сам видел вас в нашем дворе! Я ехал за ним потом…

– Господин Кагоров решил, что я из ревности убила его жену.

– Именно! Потому что господин Кагоров был уверен, что у вас… – тут Дмитрий уже ткнул пальцем в сторону Сергея, – с моей женой роман. После смерти жены я нашел фотографию, где на ней моя Лилька, твоя жена и ты чуть в стороне. Как всегда устранился, дав возможность бабам разбираться между собой! Так я думал! Потом еще Лилькина подруга рассказала мне о какой-то великой любви, от которой страдала моя жена. Что человек этот, мол, не свободен. Она и страдает. Чего тут огород городить? Все же ясно! Ясно, кто в этом треугольнике: ты, твоя жена и моя жена.

– Хм-м… – Сергей потеребил волосы за ухом, глянул на Надежду и пробормотал: – Так вот откуда все его подозрения! На основании какой-то случайной фотографии?

– Да, и на основании напряженного разговора между нашими женами, и на основании того, что твоя жена вздохнула с облегчением, когда моя упала замертво… Оснований-то много! – продолжал надрываться Кагоров, время от времени болезненно морщась, голова, несмотря на обезболивающие, болела. – Что скажешь, Сереженька?!

– Чушь какая-то! Вот что скажу! Ты думал, что я гулял с твоей женой. Я думал, что ты гулял с моей! А что было на самом-то деле?!

– А на самом деле ваши жены гуляли друг с другом! – вдруг открыла рот Каныгина, выступив из-за кресла, в котором корчился от боли Кагоров. – Разве, Митенька, ты не знал, что твоя жена была лесбиянкой?!

– Что?!

Он застыл с открытым ртом, забыв повернуть голову на говорившую. На ту, что никак не мог отогнать от себя, как ни старался.

– Нет, Наташа, замолчи! – расплакалась Надежда. – Я прошу тебя! Молчи!!

– С какой это стати я должна молчать, Надь? Дура ты, что ли?! – Каныгина вышла на середину гостиной, глянула на Наталью Евгеньевну, дождалась от нее одобрительного кивка и, указав на Надежду, проговорила: – Эта женщина была любовницей твоей жены, Митенька. Не муж ее, нет! А она!

– Заткнись!! – заорала Надежда, беспомощно глянув на остолбеневшего Сергея. – Ты же знаешь, как все было!!

– Знаю. И догадываюсь даже о причине твоих слез в новогоднюю ночь, – беспечно дернула прекрасными плечами Каныгина, не думая умолкать. – Наверняка госпожа Кагорова снова начала тебя шантажировать. Она же тебе прохода не давала. И ты, Сергей, не думай ничего такого про Надьку. Она ни при чем. Это Лилия ее взнуздала. Она ей прохода не давала, влюбилась, как кошка. И пользовала, пока ты Надьку в загс не утащил. Она тут затихла, страдала сильно, но молча. А в новогоднюю ночь, думаю, когда ее муженек девку под лестницей трахал, ее чувства с новой силой вспыхнули. Она и наехала на тебя, так ведь, Надь?

– Так, – кивнула та, закрыв лицо руками.

– И уверена, что именно об этом она собиралась рассказать всем присутствующим. Слышала, будто она тут медленный танец с тобой очень откровенный танцевала. Специально провоцировала и подставляла. Сука она была, не так ли?

Все настороженно молчали. И тогда Каныгина продолжила:

– Думаю, что сообщение она готовила для вас, господа. – Натали перевела взгляд с Сергея на Кагорова. – Хотела обнародовать тайну. Хотела освободиться наконец и от мужа, и от соперника…

– Тем больший повод для убийства, – проворчал со стоном Кагоров, не зная, куда девать себя от такого унижения.

Тяжким грузом легло на душу известие, что жена ему изменяла при жизни. Что любила не его и страдала не из-за него. Но это еще куда ни шло. Не он первый, не он последний.

А тут что ни день, то новости. Теперь она еще и лесбиянка! Изменяла ему с женщиной, уйти собиралась к женщине. Как же его так угораздило?! Куда смотрел, когда выбирал?!

– Я не убивала ее, – прошептала Надежда, отрывая руки от заплаканного лица. – Я не убивала ее, хотя и ненавидела. Ненавидела люто! Она была… Очень подлая и гадкая… Она принуждала меня… Она хотела в ту ночь объявить всем, что у нас с ней был роман и что она меня любит. Но я не убивала ее! Ее… Ее вообще никто не убивал!

Все присутствующие, даже те, кто не принимал участия в событиях новогодней ночи, а были здесь и такие, возмущенно зароптали. Молчаливыми оставались лишь представители власти и Виктор Заболотнев, который о чем-то напряженно думал, глядя в пол себе под ноги.

– Объяснись, пожалуйста! – потребовал Сергей, совершенно раздавленный услышанным.

Он теперь просто не знал, что ему делать, как поступить с женой, со всей его жизнью. Все настолько перемешалось и казалось одной чудовищной ошибкой. Ошибкой того памятного вечера, когда на подиум вышла прекрасная девушка с пронзительно печальными глазами.

– Вы хотите сказать, что это было самоубийство? – вдруг подал голос Виктор. – Я ведь не просто так спрашиваю. Я… Я видел в ту ночь кое-что.

– Да?! И что же?! – это уже Наталья встрепенулась.

– Я видел, как госпожа Кагорова со своим бокалом выходила в холл, как доставала что-то из своего кармана, сыпала потом в бокал, затем снова убирала в карман что-то совсем крохотное, – нехотя признался Заболотнев.

– Почему же вы молчали все это время?! – ахнули все, кроме его жены Александры.

Она лишь глянула в его сторону с презрительной ухмылкой, и все. На что, на что, а на мелкие пакости Витенька всегда был способен.

– Почему-почему?! Я мог ошибаться! Выпил немало. Бабы опять же мои тут бучу устроили. Мало ли что могла Кагорова там из кармана доставать?!

– Ты врешь! – прошипел Кагоров и даже попытался встать, спасибо охраннику – удержал за плечо. – Лилька не могла покончить жизнь самоубийством! Она слишком сволочной была бабой, но… Но жизнь любила! И эту вот, как оказалось, тоже любила. И не могла она, собираясь начать жить заново, взять и уйти из нее! Это не было самоубийством!

– Да, не было, – тихо произнесла Надежда.

Головы всех присутствующих тут же повернулись в ее сторону.

– Она не собиралась убивать себя, Дмитрий, – ее подбородок опустился на грудь. – Она собиралась убить вас!

– К-как это?! – кажется, четверо из всех, кто был в комнате, произнесли это в один голос.

– Она сказала мне, что вы, Дмитрий, не выйдете из этого дома живым. Что теперь она станет свободной. Она вот сейчас объявит всем о том, что любит меня и… – Надежда зажмурилась, всхлипнув горько. – Она просто обезумела тогда! Она говорила, что смерть мужа не вызовет ни у кого подозрений, ведь все подумают, что вы, Дмитрий, от позора покончили с собой. Никто даже разбираться не станет!

– Сука!! – простонал Кагоров, скрипнув зубами. – Сука подлая… Подлая… Меня ведь чуть не посадили из-за нее!! Ах, сука!! Постойте… А как же тогда?… Как же тогда она подохла, если мне яд приготовила?!

– Перепутала она бокалы, Мить, – снова встрял Заболотнев. – Она все свой из рук не выпускала, когда я разливал. Свой в руке держит, а второй отдает. А когда очередь твоя настала, она мне их дала подержать. А потом, видимо, перепутала.

«Все так примерно и было», – подумала Наталья, внимательно следя за всеми. Отпечаток большого пальца на крышке пузырька принадлежал Кагоровой. Если она действительно хотела убить своего мужа, а в результате перепутала бокалы и умерла сама, тут все ясно – несчастный случай.

А если и покончила с собой из-за страданий однополой любви, то состава преступления тут нет, и обвинения предъявлять некому. Но…

Но как быть с другими двумя убийствами? Здесь уже на несчастный случай и на самоубийство не спишешь. Это уже страшное преступление, двойное причем!

– Убил кто-то из вас, господа, – резким, сухим, как щелчок затвора, голосом произнесла Наталья.

Может, и нарушала она процессуальный порядок, а что было делать? Сейчас они все разойдутся и разъедутся, и снова начнется канитель. Лучше уж тут их всех к стенке припереть, чтобы они друг друга сдавать начали, пока не прошло потрясение.

– Кому могли помешать эти двое, а?!

– А вот ему и помешал наш Павлушка!

Расталкивая всех локтями, на середину комнаты вышел Сахаров Сергей Васильевич, которого Наталья пригласила сюда. Подбоченился, прищурился в сторону набычившегося Заболотнева и спросил с нажимом:

– Чем же тебе, падла, малый наш помешал, а? Пускай оболтусом был, но не убивать же за это!

– Что он несет?! Это вздор!! – взвизгнул Виктор Иванович, побледнев до синевы. – Уйди с глаз моих, алкоголик!